Проблеск

      Солнечные услужники северные олени отбрасывали кочевые тени на вершины горных хребтов и помогали светилу в борьбе с разрушительными силами стихий. В последний день зимы искали в горно-таёжном мире свет, тепло и порядок для стада. Уставшие от стужи брели, через снег и камни горных массивов, прорезанных ущельями, минуя истоки рек Белой и Чёрной Дургомжи к посветлевшим на скалах солнечным знакам. С гребня горы виднелся бирюзовый ледник, в трещины которого, с вершин высокого неба молнией пали огненные слёзы Солнца. Вдребезги разбившись, хрусталики-искры в леднике образовали котловину, а счастьем ослеплённый лёд подтаял. Осколки опустились на ровную поверхность скалы. Небесные странники оказались из небесного золота с вкраплением минералов украшенных неземными метками и напоминали о небесном духе, сошедшем в ось, связывающую небо и землю. Под ветром камни блуждали из стороны в сторону, а ледяная корка передвигала их в ряды и склеивала очертание горизонтальных лучей для наблюдения за планетой, кочующей к сердцу Солнца.

      Закалённые в аромате алого Солнца олени приобретали совершенно удивительные особенности предчувствовать тревожные перемены сущности. Тропинки заплетались, как нити в наледях оттепели похожей на весну и вели оленей к небесным камням. Владея горными вершинами, они старались не пропускать значимые небесные события. Внимательно следили за поведением дневного светила, наблюдая его положение в вечно установленных суточных основах. В сумерках взойдя на пик горы, любовались отражением солнечного света от верхних слоёв неба. Солнце находилось под горизонтом, а из центра каменных лучей олени ожидали восход. В темноте ночного неба, бесшумно парила закатная луна, окружённая золотой россыпью звёзд. В пунцовой полосе зарницы, лунный круг, желая ярче блестеть - холодом веял. Лунный свет оживлял блеск хрустальных камней и в утренней зоре на них по одной падали с неба серебристые звездочки. Вдохнув глоток неба и закинув на спину рога, олени всматривались в загадочные знамения. В центре и вокруг точек солнечных и лунных восходов и заходов, ощущали себя в привычном мире и к востоку отыскивали лучшие ягельные пастбища. Крупные камни тропинками линиями показывали угол восходов и заходов солнечного света в виде крыла совушки указывающего путь к стойбищу. Мелкие камни линиями сказывали об углах восходов и заходов полнолуний, в сутки, близкие к равноденствиям и солнцестояниям. Линия запад - восток совпадала с углом восхода и захода Солнца. В день весеннего равноденствия у камней рассчитывали неба угол в параллелях со своим сердцем, готовясь в мягкой колыбели проталин принять оленят.

      Водимые солнцем от сезонных стоянок к придавленным снегом ягельным перевалам, олени много повидали в кочевой жизни. Видели красоту уходящего дня, годы без лета и ветер скатывающий снег в лавины. Наблюдали вспышки и солнечные пятна, огромную луну в близости от ледника и узоры внутри облачных молний. Разглядывали небесные явления лунных фаз, метеорные потоки, кометы, солнечные и лунные затмения и рождение звезд. Замечали редкие воздушные явления, связанные с небесными объектами: солнечные и лунные круги, полярные сияния, болиды, миражи и ложное солнце. Солнечные знамения, мерцание, испускание огненных или разноцветных лучей, восходы солнца или полнолуния, радуги и протуберанцы давали намек, что будут изменения в климате. Покраснение светил предвещало грозовую бурю, солнечные лучи в виде нитей и горение облаков - студеный ветер. Если лучи прижимались к солнцу или оно окружалось почерневшими облаками на восходе, то ожидали ненастье, а если встающее солнце загорало - это был признак ясной погоды. Встречи с загадочными явлениями, оживлялись, связывались с духами природы.

      Простые воздушные явления служили знаком перемены погоды. Сложные знамения и причудливые разводы на небе связывались с мощью всплеска светил, и предсказывали изменения на горно-таёжную жизнь. Считая солнце предком всех таёжных обитателей, знали о влиянии солнечных лучей на судьбы кочевых правнуков. В жестокой жизни олени были хозяевами своих чувств - разума, воли и упорства, а угождали солнцу. Преданно пробуждали улыбкой зарю и согревали золотой лаской восход . Энергией души оберегали солнце ото лжи и обмороженными рогами разгоняли тучи, день удлиняя на один птичий присест. В сердцах оленей тлели крохотные искры огня и рождали силу мечты в жизни бесконечных перемен на бескрайних тропинках и направлениях. В новолуние, не увидев луну, отшатнувшись уходили странствовать, оставив восход без присмотра.

      В небесной картине мира уменьшение солнечного света или затмения предрекало сложности, в то время как с увеличение света или кругов напоминало о счастье и изобилии. Красный круг вокруг солнца знаменовал созидающую плодородие жизнь. Игра солнца выпадала на дни особого подъёма светила, при этом различные искажения солнечных лучей на восходе воспринималось с оживлением стихий. В летнее солнцестояние, не чуя под собой неба оно - ликовало, на осеннее равноденствие - умилялось, на весеннее равноденствие - радовалось, на зимнее солнцестояние, не помня себя от счастья - восторгалось. На тропинках линий - пересечений солнечных восходов и заходов, превращались небесные камни в золотые звёздочки в соотношении, строго соответствующей радости оленей от солнечного восхода. Солнечное восхождение искренне играло в сердцах оленей, получали тропинки больше золотого света, когда меньше - выцветало золото. Если всходило равнодушное ложное солнце, на мрачных тропинках тускнели камни затопленные слякотью. Если радость солнца была чиста, очень чистым были золотые пылинки-звёздочки на камнях касающихся неба, искрящихся в пространстве кочевого пути.

      Ранним утром в пылу ожидания, возникшее на востоке мглистого неба свечение олени приняли за солнечный подъём, хотя само живое лучистое светило находилось за горизонтом. Вначале обман на заре показал небольшой световой столб и служил признаком сохранения прохладной погоды. Светило низко подымалось над горизонтом, вокруг ложного солнца просматривались ободки в перистых облаках, терялись и вновь появлялись. Внутри круга неожиданно блеснула огранённая льдинка - Утренней звезды и восходящие солнечные лучи отразились от мельчайшей изморози на скалах. Сугробы осели, потемнел ледник, промерзающие узоры инея в облаках предрекли проливные косые дожди, совпавшие с таянием снега. В сердце поселилась тревога, а глаза воспринимали на небе бескрылую птицу, похожую на настоящее солнце. Сбивали с толку белые нежные перья, помрачение покрыло оленьи сердца. Ледяная пыль кристаллов зябко подыгрывала рассвету и проходящий сквозь перья свет, рассыпался на многообразное излучение, радужно сияя. Ледяная стужа тонула в студёном воздухе, выстраиваясь вертикально рассеиваться, отражала и преломляла свет. В звёздных узорах перламутрового неба появилась мечта недотрога. Мельчайшие льдинки создали переливчатую радугу розового цвета, скользившую по поверхности льда, и слепившую глаза оленям. Застывшие капельки воды, паря в поднебесье отражали стылый свет заходящей луны, мерцание звёзд и недоступное взору солнце. Ложный восход пронизывающим дуновением взъерошил белоснежную спину ледника. Истинное Солнце, споткнувшись о горизонт, оказалось незримо. Над ледником взлетела бьющая крылом притворная птица - лишенная неба.

      Лунное серебро одиноко грустило над хребтами гор, растворяясь во мгле, приближаясь к заснеженным пикам. Ныло сердце и рыдало солнце, обманутое лунной разлукой. Закатная луна усыпляла солнце, мешала всходить и сводила с истинной тропы. Завлекала в свои сумеречные объятия, в которых солнце теряло волю и черты характера. Очарование ночного светила свет разума гасило, а оно погружалось в сон. Разбивалась мечта об иллюзию холодного света и память вздыхала о невозможном восходе. Огонь разума, представляемый солнцем, в оленьих сердцах не погас. Ждали олени солнце и прохладную лунную туманность рогами толкали. Лениво таяла белой пылью святящаяся стужа озноба, завесу снимая с ночного обмана. Ложью спрятанное истинное солнце прозрело, вырвалось из дремоты в восточной точке хрустальных камней и осветило захлебнувшееся очищающим пламенем утро. Никто не заметил лунной тени, уходящей во мглу ледника - источника всех земных рек. Вокруг реального солнечного восхода в лазурной бездне неба засветился радужный мост, уходящий никуда. В противоположном искажении высвечивались застывшими слезами растаявшие сны. Неподдельное солнце и радужные круги, опоясывая небо, пересекли очертания белого купола ледника. Из темноты пересечения ледника с радужным солнечным кругом мелькали миражами его двойники - в белом оперении совушка и стая куропаток. С ледниковым ветром совушка устремилась к лунному простору. По солнечному лучу металась приземленные куропатки на токовище льда, маревом наледи хлюпали к солнцу. После зимовки наивно клевали осколки тонущей луны и вздорно гнездовались в созвездиях. Ложные близнецы, на сыром теле ледника озорно плескались в туманных лужицах судьбы и в слякоти мудрости тонули. Видение ложных птиц предвещало плотный снегопад из клочьев хмурых облаков, переходящий в проливные слезы тёплого ветра. Под ложным токовищем куропаток всплыл наружу звериный нрав стихии льда. Шурша капелью, простужено белым волком растянувшись среди высокого горного хребта, строптивый ледник в полумгле открывал глубокую пасть наводнения.
      Под плачем дождя разомлев, наводнение таилось, накапливая силы, насыщаясь снежным пространством гор. Расплескались стадом льдины догоняя облака. Неистово бурля, вырвался необузданный вал, взламывая наледи горно-таежных притоков реки Кара-Бурень. Все сметая с пути, нагоняла страх и ужасающий трепет на зазевавшихся оленей жестокая волна. Под сокрушительную воду без жалости ушла тайга, но в тайне, чуда ждали олени, кружась в водовороте. Не знали глубины и далёкой истины сияния звезд великой реальности и света прекрасной силы правды. Солнечные слуги летать не умели и влачились из грустной грязи и тоскливой пучины, по бешеным бурунам наперерез подымаясь к вершинам. За призрачным светом надежды шли олени со страстным желанием выжить. Закинув в небо рога, вспугнули невзначай прозябание ложных птиц лишённых света, по пойме реки стремились пройти сквозь когти льда. От страха оленьи сердца не очерствели, а слышали голос воли и разума, что они верные слуги солнцу.

      На пиках горных хребтов ощутили опору и открыли светлые дали и чувство парения, которое давало оленям это преодоление. Солнечный луч до боли резал тучи и в сердцах рождал ощущение надежды, а тени оленей не стояли на месте. Под гулкий гром и взрывы ливня , олени сутулясь, шли на встречу с осязаемым солнцем. У оленей от отчаяния слезы стекали в полноводье. Выскользнув из пасти тоски, олени в видениях встречали Луну, созвездия, кометы, блуждающие звезды и возвращались к тому, с чего начинали, образуя полный круг долгой жизни и ожившего счастья. В этом замкнутом круге привычно друг за другом брели по жемчугу неба два светила, яркие и блестящие. Одно было с горячим и пылким сердцем, другое с охлажденным и мудрым, и даже над сгустком летнего паводка они не разлучались. Не лишенное разума и здравого смысла пламенное солнце смотрело на ведомых оленей, а они служили ему с любовью и со страхом, забывая о собственном спасении. Солнечные слуги из затопления кочевали по открытой золотой тропе искренних чувств, начиная новый круг солнечной жизни. Мыслями контуры умного мира сверяли, а земным сердечком отважно мерили огромное и прекрасное солнечное сердце. В золотистой нежной дымке узнали птиц разного полета, клювом лёд копающих или в небе парящих. В тяжёлый миг, олени с грустью до слёз среди искажений искали стёртые следы правды. Льдами умытое солнце над распадением ложной стаи гордо реяло, светило пульсацией вспышек приобретающих форму сердца и имело вкус золотой земли.

      Явственно стало дыхание красного солнца, и оно светоносное распахнулось изобилием тепла и света. Щемило от умиления и любовью ярко горело, текучим золотом соединяя Небо и Землю в неразрывный единый уклад с преображающимися частями. Ливень стих, и ослепительные лучи упали на белоснежные очи угрюмого ледника и он закрыл волчью пасть наводнения. Дерн в тайге, как губка, впитал влагу, а лицемерная вода пошла на спад. Звери из затопленных участков тайги вышли согревать ножки на снежных тропинках горных вершин. Там, в окружении слепящего сияния находились звёздная середина мира, где природа была единой, а светила, камни, олени и птицы были равными перед ней. Правдивое Солнце вырывалось из невзрачных облачных пёрышек и щедро отражалось в сердцах оленьих. В чувствах оленей вспыхивала, загоралась и гасла чуткость, а ноги путались в иссыхающем притоке. Солнце познавало себя через счастье оленей, а восприятие оленей слишком искажалось, что бы Солнце осознало своё совершенство, мощь и вечность. Ошеломлённые потопом олени взамен сердечной нежности дарили Солнцу свой восторг, а добрыми чувствами заполняли пустые пространства в лживых светилах. Спасённые из паводка, словно проблески сердца у оленей забились чаще, а дрожа от холода, оленёнок встал на ножки с ягеля. В суровом мире скалистых массивов Дургомжинских гольцов оленёнок бежал к маме, а солнцу показывал путь с ледника к пастбищу, а оно золотым лучом согревало душу, ушки и хвостик.

      Русин Сергей Николаевич

      Читать книгу "Ловец Солнца"

      Моя Тофалария

Вкус счастья

      Время с годами текло быстрее, вдохновляя прародителей кочевников, ведающих природной мудростью на поиски новых солнечных земель, где золотые жилы и струи россыпей создавали миражи звёздного света недрам Земли. Главной целью хождений были поиски пропитания и любопытство. Необычный отсвет и очарование простора Саянских хребтов в золотом зареве солнца притягивал кочевника из однообразия дней. Страсть к обладанию таинственного солнечного блеска возбуждала смелость делать неимоверные усилия в странствиях. Невидимые нити судеб стелились по земным тропинкам, а тянулись к узорам зари в небесной синеве.

      Солнце светило белым светом, но у поверхности вершин прямой свет приобретал золотистый оттенок. Утренним золотым лучом, золотистым покровом лиственничной хвои, текущим ручьём по золотому песку, позолотой кашкары владели обитающие в солнечных горах северные олени с тёмно-синими глазами. Дух дикого золота виделся им живым существом и был похож на солнечный свет озаряющий жизнь. Единство двух начал светила и носителя благ оленя воплощалось в духе золота. Крепкий, хорошо сложенный олень с белой шерстью и золотистыми рогами наделялся ценностью, к которой стремились люди. В искрах лучей золотистая шкура, словно солнечная защита, обеспечивала душе оленя блеск и величие. Живое золото, погруженное в тину и слякоть, сохраняло чистоту и продолжало светить. Блеск ветвистых рогов в солнечных лучах притягивал к себе пугливые взгляды. Тёплое золото дарило радость, среди сумерек и теней попадая под луч, как бы возвращало оленя в объятия солнечного лоно счастья.

      Кочевник любил горы, а радовался их изобилию и процветанию. Щедрые горы приносили плоды, а золото отражало высшие силы и дало человеку в дар - частицу самого себя и солнечную частицу - золотого оленя по имени - Счастье. Этот олень ценился человеком, воплощая могущество и справедливость. Ходил олень по мхам и ягелю, по осыпи камней и трепету трав, ступал по прозрачной росе и кружеву снежинок, а под ногами следы становились золотыми. Горы покрывались золотыми жилами, служившими оленям тропинками, но сердце человека из земной красоты стремилось к высшей солнечной жизни. В диалоге с судьбой очищалось через труд сердце и без искажений отражало дух золота. У радостно сияющей души не угасало желание стать волшебным блеском чистого золота и осуществлять мечты, не сокращая их невозможностью или запретом.

      Золото не согревало и не прикрывало от непогоды, не годилось для охоты, им нельзя было насытиться. Золото было красиво, мягко, вязко и не портилось. Золото вещественно выражало ценности над обстоятельствами жизни. Украшенный ослепительным сиянием золота олень обладал чудесными свойствами. В мире света, безмятежных радостей, легкой и счастливой жизни, кочуя по золотым тропам, наделялся человек разумным смыслом, находя в недрах природы золото, очень близкое собственным побуждениям. Кочевник не привыкал к нему, а брёл по жизни легко, охраняя оленя, при этом, не беднел, а, наоборот, процветал. Тропинки, указывающие места, куда спускается и где встаёт солнце в особые дни посыпал золотым песком, словно нити удачи под открытым небом. В полосы счастья вплетал вьющиеся судьбы, а в отрезки огорчений - обереги. В видениях золото путалось в судьбоносные узлы и отмечало восходящий или закатный свет солнцестояний.

      Границу переступила ненасытная жадность, совершила ошибку проницаемость душ. Человек дружил с оленем, а затем закусил им, думая занять выносливость и силу - принимая его имя. На месте поедания оставил выпавший зуб, но в душе остался бурундуком и волком. От звериного в человечности оживление вспышек солнца упала, а внеземной сор сокрушил золотой век. Солнце остыло в рутине событий, а небо замёрзло. Из невидимой стороны небес, окружающей Землю, стужа опустилась на горы, а жуткие тени выползли из пещер. Пласты льда, мороз и метель закрыли блестящие россыпи золота и укутали самородковые пики. В пылающем огне недр Земли и в буйстве стихий, произошли могучие изменения. Вершины меняли облик, покрываясь непонятным страхом. Ледники продвигались и отступали, таяли и нарастали, укрывая седой мерзлотой пустоты долин. Зима и лето сменяли друг друга, а цветы не расцветали. Жизнь утратила связь с золотым светом, в забвении людские тени плутали по судьбоносным тропам.

      С упадком золотых лет в горы пришли коварные времена серебряного льда. Жизнь стала сложней, а золотой блеск исчез с кочевых тропинок. Размывая и дробя коренные месторождения, рассеивали горы содержащееся в них золото и складывали новые накопления. Золотые годы ушли вместе с поверхностным слоем и ветром, совершая круговорот по границам культурного мира. Залегая на дно, золото обеспечивало надёжное будущее людям в изменчивой жизни. Задерживалось надолго, бесполезное золото для того, чтобы служить вещицей обожания в оберегающих амулетах. Человек стал носить золото на теле, считая его чудесным средством уберечь душу от потери оленя. Оберег записывал печаль и счастье, радость и страх, надежды и сомнения, всё что делал, думал и чувствовал в узлы на память. Человек начал создавать свою судьбу, а оберег давал судьбе охранную силу.

      Человек просил вдохнуть живую силу в съеденного оленя, а дух золота знал, что вся пища состоит из душ и всё, к чему прикасался восстановившийся олень - золотилось. Под ногами становились золотыми осыпь камней, трепет травинки, полёт снежинки и прозрачность росинки. Открывал золотую тропинку, ведущую в мир исполнения желаний, определяя себе точку не возврата. Тропинка казалась миражом: тому, кто слепо кланялся золоту. Тропинка открывала короткий путь к мечте, но мечта быстро исчезала, заменялась обманом и жизненный путь с выгоревшей частицей солнца, оказывался ложным. Безраздельная сумятица всё погружала в потёмки, а золотые обереги тускнели, не отражая свет. Нельзя было распознать ни оживших гор, ни очеловеченных ручьев. Человек и животные не различались душой и превратились в зверей, в растения и в камни. Птицы, звери, олень и человек заговорили на одном языке.

      Кочевая жизнь и охота сделались очень опасной. Уходил с оленем человек зимой на промысел далеко по горным хребтам. Добывал лося, изюбря, кабаргу и соболя, иногда поднимал из берлоги медведя. Человек приручал и использовал оленя как вьючное животное и ездил на нём верхом. Брёл олень с опущенной головой, непрерывно щипля ягель и помечая межпальцевой железой пути кочевания. В суровый мороз олень питался корой, ветками и лишайниками, а человек старался его подкормить мхом, растущим на деревьях. Кроме голода, холода, природных бедствий и межплеменных ссор, угрожали лютые хищники. За оленем неотступно следовали медведи-шатуны и росомахи, нападая в минуты усталости. В темноте оленёнок, отбивался от стада, а в поисках матери, доверчиво попадал в клыки и когти матёрых зверей. Заранее не возможно было узнать, что ждет впереди, но удача сопутствовала тем, кто ожидал солнечный свет и возвращение обыденной жизни. Выжил, человек кочуя по тайге, изучая всё, что там происходит. Хранил в уме знания - как развести костёр в ненастье, какими травами излечить недуг, где пролегают тропы зверей, как сделать ловушки и не заблудиться. Человек цеплялся за жизнь на золотых камнях тайги, а возродил золотого оленя по имени - Счастье.

      Вскормленный оленьим молоком, воспитанный в добром нраве кочевник сохранил надежду и иначе посмотрел на время связанное в тугие узлы. Он сделал выбор - не прикасаться к золотой утвари, не поднимать золото с земли и событий виток начал раскручивать сначала. У солнечного горла - очага после окуривания чагой, кушал из чаши, сделанной из цельного куска бересты. Обереги мастерил из клыков и когтей добытых зверей, обмениваясь с их душами удачей и радостью. Очищаясь от завистливых мыслей, созидал в себе отзывчивость ко всем душам и посылал солнцу слова признания. Кочевник трудился, не выпуская из рук охотничье снаряжение, чтобы добывать и искать пищу, а про живую оленью душу не забывал. У горы, воды, ветра, грома и молнии, оленя и медведя имелись души, а человек с уважением относился к ним. Переносил ненастье и бескормицу, честно кочуя, приручал оленят. На уставших ногах обходил невзгоды и соблазны. Промышлял пушнину, проходил естественный отбор, а дух золота в оберегах жизнь честных охотников, делал длинной и безбедной. При исполнении тайн, спасительные желания исполняла даже маленькая мышка-полевка и помогала уцелеть оленю в тяжелые голодные дни. Под снегом в поисках золотого корня, олень раскапывал в мёрзлой земле мышиные гнезда, сделанные из целебной сухой травы, съедал их для поддержания сил.

      Заметив единение душ человека и оленя, солнце направило им в помощь своего верного слугу, луч небесного изобилия, чтобы он принёс ясность сознания и ощущение света в таёжную жизнь. Снискал олень счастливую долю и пробудил в человеке самосознание, а золото стало необходимо на тропе открывающей двери в полезном познании. Новые золотые годы оленей, приходящие на смену серебряным временам, появились в буйстве ветра перемен и солнечного оживления. Заструился радостно свет, сверкая радугой цветов в пространстве видений. Яркое солнце осветило мир, а в тлен ушёл мрак и холод. Скинув обличья, мир снов сменил мир яви. Время безделья и расточительности не повторилось, а обрекало кочевника на труд, нехватку и бережливость. Источник жизни и бессмертия, светил всегда и выше всех, а кочевник старался разгадать тайну, почему золото в сознании неразрывно со счастьем, но в череде похожих дней смахивая солёный пот - упорно работал, чтобы выжить. В новом времени, умение начиналось с себя: исцелял - кто был целостен с природой, любимым был - кто сам любил, учил умеющий, сохранял бережливый.

      Солнце сверкало неиссякаемой жизнью на хребтах, разделённых долинами рек. Золотистой смелостью обозначал человек вехи познавания жизни и отмечал остановки. Стал мудрее и осознал правила. Золотые искры добра вновь в сердце засияли, теплотой согревая угрюмые скалы. Тайга меняла цвет, в зависимости от времени года, а золотой свет соразмерности проникал в память и разгорался. Золотой луч сознания, обновил оленя. Летним днём олень держался на гольцах у снежников, спасаясь от оводов, а к вечеру спускался к тайге. Кормился на ходу, не выедая полностью корм. Держась моховых болот и ягельных пастбищ у границы тайги и горной тундры. На зиму кочевал в малоснежные места тайги. Оленя не страшили сильные морозы и глубокие снега. Ягель чуял под толстым слоем снега. На широких копытах перемещался по льду, болоту и рыхлому снегу. Зимой у копыт отрастали твердые края, которыми удобно скребли лед, разгребали снег и добывали питание. Ощущая сладость солнца и зовущие звёзды бежал, брёл и плыл олень одними тропами в зависимости от сезона и поисков корма, а жажду утолял снегом. Густая, мягкая шерсть в лютую стужу и бушующие метели согревала. Ветвистые рога вырастали каждый год. В период гона, рога становились оружием, превращая оленя в неповторимого зверя. Важенка рогами отгоняла соперников от найденной пищи, а сбрасывала с появлением оленёнка. Родив телёнка, мать вылизывала детеныша для высушивания тела, уменьшая обмораживания и замерзания. Страдая от нехватки минералов, олень грыз сброшенные рога, а иногда на ягельниках поедал мелких грызунов, птичьи яйца, осоки, хвощи и зимующие растения. За грибами-лисичками олень спускался с гольцов в лесной пояс. Раздвинув губы, влажным языком лизал сладость соли со вкусом солнца и на изгибах перекрёстков искал тропинки не к самородковым гнёздам, а к ямкам-солонцам.

      Чудеса звёздного ветра были безграничны, дарили благое преображение. Солнечный свет желал, чтобы в памяти осталось сияние золотых лет, позволяя северному оленю по имени - Счастье носить отличительные регалии - золотистые шкуры и высокие рога. Олень с достоинством нёс золотые рога и шкуру, как солнечные обереги приносящие удачу и справедливость. Дух золота колол хищных зверей острыми отростками на рогах и выкапывал подснежную зелень. Не было ничего теплее и лучше, чем шкура оленя. Кочевник выстилал ею колыбель для младенца. Дух дикого золота направлял человеческое сердце на защиту и сохранение стада. Дух оленей был в неизменности и блеске, но истина находилась где-то глубже. Олени окружались накопленной мудрости тайной, приручая их и постигая этот секрет, кочевник становился поистине счастливым. Золотой охрой заносил на наскальные страницы редкую популяцию таёжного подвида северного оленя, словно особо охраняемого двойника небесного светила.

      Золотой солнечный свет отбрасывал всё плохое в тень, оставляя только хорошее. Кочевник не жаловался на судьбу и не кому не завидовал. Не собирал золото на небе и земле, золото его души - милость и забота о животных. По золотому песку и нетленным самородкам олени несли надежду, мечту и истину. Этот мудрый дух, смешанный со слабым запахом ягеля, был их вожаком навстречу судьбе, которую выбрали сами. Под бегущими по глади неба облаками человек помнил о солнечном на вкус счастье, готовил соль-лизунец и ждал возвращение в горную тайгу лучезарного золотого оленя притягивающего счастье. Овеваемая пеленой мягкого солнечного ветра в Саянских горах на веки вечные начался немеркнущий век оленей, а по золоту ягеля потянулась бесконечная лента тропинок к ленточкам вьющихся судеб.

      Русин Сергей Николаевич

      Читать книгу "Ловец Солнца"

      Моя Тофалария

След в сердце

      На извилистых тропинках судьбы в радости и невзгодах незаметно оставляли таёжные охотники знаки пути. Событий череда на каменных скалах и след в сердцах людей собирал в рисунках добрую память. Начертанные древней рукой наскальные изображения манили к себе и казались странными загадками природы прошедших мимо столетий. Рисункам зверей находятся объяснения, а намеки и указания обрастают рассуждениями, но каждая наскальная отметка открывает завесу тайны над тем, чем жили люди в глубине времен, чему доверяли, на что надеялись, как представляли себе окружающий мир. Обитали они рядом со зверями и птицами, оставив наследие отважных и отзывчивых поступков ради общей удачи изменяющей мир, приносящие общее счастье более важное невнятных образов дикой жизни и страха небытия.

      Посреди безветрия качнулась дремучая тайга. Над каменными страницами на скалах с пещерами в воздухе гуляло и откликалось многократное эхо. Понимая природу звукового видения, человек считал её проявлением неведомой воли Хозяина гор. Эхо откликалось на слова, тихо и печально отвечало в блеске молний. Силуэт бегущего северного оленя оживал на камнях, искажая шум от копыт стада и рёва лютого хищника. Олени под грохот грозового грома и страдание матери воды - быстро бегущую реку времени сумело переплыть. Высокие пики розовых утёсов врезались из туч в золото неба, поворачивая на восход, склоняясь над мелководьем. На скалах, щедро освещенных взошедшим солнцем, в непроходимой половине, находящейся в тени, фигуры зверей таинственно танцевали в окружении звёзд и небесных светил. Возвышаясь над каменной колыбелью приручения, охраняла оленей от недугов и несчастий медвежья лапа.

      На наскальных изображениях краски не теряли яркость в дождь и грозу, мороз и бурю, благодаря минералам устойчивым к выцветанию на солнце. Расписали скалы несмываемой краской из древесного угля костра и растёртого порошка охры, смешанных со звериным жиром. Отпечатки ногтевых фаланг и ладони левой руки с узорами на пальцах, оставленные художником на скалах в древние времена, принадлежали девушке. Подпись, посредством отпечатков пальцев, была чудесного нрава и сокровенного обычая ловить оленьи сердца. Считалось важным, войдя в соприкосновение с наскальным документом, включиться в него частью своего характера, оставить на нём след своего тела. Знак в форме открытой ладони с пятью пальцами на защитном камне делал девушку легендой. Следы прикосновения на охранной грамоте скалы, находились внутри оттисков сильной ладони Кормильца памяти - вождя. Прозвище-титул, данное девушке художнице отцом было Хайлама и она была дочерью вождя кочевых таёжных охотников из племени - Чёрного гуся. Уважительный титул-оберег для именования высших таёжных принцесс переводилось как - Драгоценная.

      Жизнь таёжных людей в далёкие времена зависела во многом от успешной охоты на диких зверей. Рядом с принцессой бродили мамонты и овцебыки, шерстистые носороги и лоси, медведи и северные олени в борьбе за пищу и укрытие, обладали сверхъестественной силой и исключительным могуществом. Они господствовали в окружающем мире и обеспечивали благополучие и удачу людям. Ледниковый период подходил к концу, природные бедствия оттесняли с лица планеты этих гигантов. В опустевшей льдистой стуже северные олени возносили свои головы, а на них возвышались тяжёлые и развесистые рога, запрокинутые к небу. Вслед за оленем принцесса Хайлама кочевала на Север за отступающими ледниками. Хайлама не жила оседло на стойбищах, а охотилась на зверей, стада которых передвигались в поисках ягельных гор на большие расстояния. Добывая охотничье счастье, ей требовалось время отдыхать. На кочевых тропинках она наблюдала за зверями и на скалах оставляла зарисовки выразительных оленят. Любила рисовать большие тёмные глаза, обрамлённые светлой шерстью, мягкие подвижные губы и легкомысленный розан - венчик кудрявых волос над широким лбом - меж маленькими рожками. Девушка примечала всё интересное, а рисунками передавала сообщения и записывала рассказы о гигантских оленях. Мохнатые великаны, обитающие у вечных снегов, были так тяжелы, что проваливались в моховые болота по грудь. Их тропы создавали русла ручьев, а вода залила горную тундру. Идущие на водопой олени попадали в трясину и не могли из топи вылезти, когда перелётные птицы садились на рога и спины, тянули зверей вниз. Новорожденный оленёнок был безрогий и поэтому сам выбирался из болотной топи. Заметив одинокого олененка, медведь приблизился к сиротке. На задних лапах, хищник гонялся за уязвимым малышом. Девушка собаками отогнала ревущего зверя и спасла оленёнка. Она поняла угрозу исчезновения оленей, а сиротка выживет и сохранится только рядом с человеком. Отважная девушка, задаваясь целью приручить сиротку. Терпеливо воспитывала: рассказывала оленёнку сказки, угощала солью, на переносице мазала золой и желала здоровья. Привязывала и сохраняла свободную волю, отпугивала дикарей и охраняла от лютых хищников. У дыма костра оленёнка не кусали комары и оводы, он приживался. Сохраняя лучшие природные качества, училась управлять подрастающим оленёнком и охотится верхом на пушного зверя. Сменялось время размножения и отёла, а девушка постепенно переходила к стадному приручению животных, давая началу возникновения таёжного оленеводства. С радостью в сердце разводила оленей для получения одежды, жилища, молока и для охоты на пушного зверя, в ездовой и вьючной перевозке. Олень обеспечил собратьев всем необходимым для жизни в суровых условиях горной тайги. Прирученный олень не требовал загонного содержания, круглый год сам добывал себе пищу под снегом, переносил суровые морозы и солнечный жар, осмысленно кормился на ягельных пастбищах, совершая длительные перекочевки.

      Сила, упорство и выносливость девушки удивляла. На скалах рядом с оленями изображала медведей и солнечные знаки, спирали и полуокружности, точки и отпечатки ладоней связанные с чарами приручения животных. Украшала рога отболевшим старым лунным когтем и рождением молодого. Оленя с солнцем на рогах пробегающего день от восхода до заката рисовала вокруг кругов с точками-звёздочками внутри и расходящимися солнечными и лунными дорожками восходов и заходов светил на горизонте. Солнечный знак, расположенный над человеческой фигурой подтверждал, что стадо оленей находятся под охраной племени.

      По границе ледяных полей в круговороте превращений олени с мамонтами, мускусными быками и зубрами перемещались на зиму в теплые края, а медведь залегал спать в берлогу. Постоянно или временно обитающие хищные звери вымирали с животными, на которых охотились. Звери не смогли противостоять охоте, перемене климата и потери собственной добычи, на которую также охотились люди, осваивая совершенные методы охоты на крупных зверей. Перемена зональности в период между холодным и тёплым периодами вела к изменению местообитания и сокращению численности зверей. В местах обитания зверей по решению Законодательного Суглана вождей разных родов, девушка создавала на базальтовых скалах несмываемой краской из охры основной оберегающий документ о животных, которым грозило исчезновение. Красный цвет - оповещал опасность утраты и оставлял на коже камня и в сердцах таёжников борозды. Посвящённая в тайны рода принцесса созидала в своем роде Красную книгу в картинках - договор древних охотников с Хозяином гор по охране зверей. Наскальные рисунки считались первым таёжным соглашением по сохранению разнообразия зверей на всей горно-таёжной территории и запрет на торговлю редкими видами. Она отождествляла изображение двойников на гладких стенах с реальными зверями, повышая чудное действие, обеспечивающее успех их защиты. Наскальные листы дополнялись запретами, заботливо оберегающих животных, природу и самого человека. Умеренное добывание животных диктовалось потреблением свежей пищи, что влияло на здоровье людей. Если у не отелившейся важенке не рождались детёныши - чертила мир не рожденных оленят, а олень покровитель стада с навьюченными на него оберегами выпрашивал их вернуться на ягельное пастбище к матери. Окаменением на мёрзлых скалах, принцесса приговаривала бесчисленных свирепых и хищных, спокойных и терпеливых зверей в мире отчаянья, через призрачное начертание к вечной жизни.

      Одетая в снятую с головы шкуру медведя принцесса кочевала, охотилась, созерцала, отдыхала, запаслась заговорами, оберегающими зверей, этим мало чем отличалась от былых и нынешних таёжных людей. Рисовала доброго оленя, сильного братишку медведя и других тотемных зверей с лунными когтями и солнечными клыками, не ради изящной ценности, а как печать суеверного успеха приручения и охраны. Редкие и исчезающие виды зверей охранялись на территории племени и на всей площади их распространения. Рисунок был первым междуплеменным соглашением по сохранению животных. Поэтому передавались характерных повадки в живом образе с заострением примет зверей. Рисовался не только внешний вид, но и мифологические связи. Медвежьей лапой - оберегом оленьих стад, словно колотушкой оставляла следы в бубне скалы. Форма ступни медведя поверх глубоких борозд оставленных пятью когтями полного жизни медведя, была охраняющим оберегом от недугов и бедствий. Больше на ступне было нарисовано когтей, тем более важные клятвы на медвежьей лапе приносили люди. Звериным узором, девушка пыталась привлечь внимание к той угрозе, которая нависла над животными. Охотник мог добыть ограниченное число медведей, чтобы взять лечебный жир и желчь. Гарант клятвы строго наказывал нарушителя за причинённые страдания и превышение меры - больше, чем нужно. Ненасытного рвача родовой покровитель - мог лишить охотничьего счастья.

      Утрата ягельников, повсеместное и круглогодичное преследование диких оленей людьми овладевшими секретами охоты привело к почти полному уничтожению. То, что не довели до конца люди, делали голодные стаи волков, росомахи, медведи, голод и болезни. В горно таёжных районах их оставалось единицы, что для стадного животного, как северный олень, уже само по себе было трагичным. Массовая гибель животных отражалась на жизни охотников, заставляя их заниматься сбором ягоды. Снижение потребления традиционных продуктов питания провоцирует болезни сосудов и органов дыхания людей. С установлением соглашения по охране диких оленей, запечатлённых на скалах, повсеместно запрещались добывать способами, позволяющими одновременно убивать большое количество животных и использовать моменты их бедственного положения. Запрещалась добыча петлями, самоловами, гоньба по насту и поколка на плавях в период перемещений. Не трогали гнёзда, птиц и маток с маленькими детенышами. В местах выпаса и отёла создавалась охранная зона. Добыча оленей разрешалась в ограниченные сроки для питания рода и только в кризисных ситуациях отдельных ослабленных или раненых животных. Оберегали развьюченных оленей огнем, дымом и медвежьим когтем от хищной стаи волков истребляющих молодняк.

      Жизнь полная переживаний выражалась в мотивах приручения оленей, помещенная в разные удвоения знаков времени и излагала целые предания, происшедшие в далекие времена перехода от уважения природных стихий к культуре жизни. Благодаря таёжному оленеводству племя удерживало суровую жизнь. В знак победы над дикими хищниками и стихиями, обладающими потаёнными силами - принцесса золотой охрой делала росписи на скальной гряде. Обитая в угрюмых условиях гор, прирученный олень приобретал крупное тело, покрытое густой и тёплой шерстью, длинные выносливые ноги, широкие копыта и ветвистые рога. Это позволяло животным выживать, добывая ягель в снежных лунках, а при нападении хищников, преодолевать глубокий снег, болота и каменные россыпи.

      Охрана животных началась с обожания охотниками природы. Люди возвращали природе лучшее, что брали. Приношением даров, охотники возвышались в ожидании удачи себе самим. Когда охотники перестали уважать природу и посмотрели на неё как на средство обогащения, утратилось самооправдание за приносимый животному миру урон. Столкновение планеты с небесными телами и всплески - излучения на солнце, извержения вулканов, землетрясения и наводнения, таяние ледников и похолодания ограничивали распространение жизни. Травы сменили мхи, увеличилась толщина снежного покрова, не позволяя животным зимой добраться до сухой травы. Пастбища заняла тайга, в которой крупные животные обитать не могли. Сквозь утраты, рождения, сомнения и безразличие со скал взирают несравненные мамонты, шерстистые носороги, лоси, овцебыки, зубры и маралы. Они бредут за извечным движением солнечных лучей по кругу наскальной картины мира и кричат в настоящее.

      Северные олени и древние охотники на пушного зверя не разгаданные сущности непостижимого разумом сверхъестественного начала заставляют задуматься над первозданной непринуждённостью. Изображения Красной книги, созданной на коже скалы, граничат с начальным символом развития письма, несущей тепло воспоминаний, невидимую нить истории, на которой красной охрой ожила справедливая надпись об охране животного мира. Волшебство, заложенное в рисунки, отразило важные изменения в образе жизни и мышлении детей тайги населяющих центральную часть горной системы Восточных Саян. Их сердца знали, какой оставлен след в сотворении земли, всплеск радости или потёк слезы. Не стирая в прошлое тропу, всё они прожили и в будущее сердца распахнули.

      Русин Сергей Николаевич

      Читать книгу "Ловец Солнца"

      Моя Тофалария

Проблески надежды

      По краешку небесного склона кочуя, старейшина бродячих охотников искал проблески Солнца открывающие самого себя. У узкой полосы света над пространством бездонного ледника он остановился и осмотрелся. Птица с белым оперением бросала тени на свежие сломы лазурного ледника-шатуна. Настроения сопровождались потрескиванием, а тело ледника ворочалось и вздыхало. Суровая ледовая стена двигалась, выламывая и передвигая за собой частицы рыхлых пород. Края льда нервно упирались в выступы утёсов и рокотали обломки в теле ледника. Негодуя ледник, громыхал крушащимся ледопадом, усиливая раскаты мощным эхом. Оставленная ледником смесь обломков камней, песка и льда - при таянии, словно послание вынесла к подножию скалы остатки древнего стойбища. Извлечённые охранительные связки Медведь-луна и Птица-звезда, Небо-олень напомнили старейшине туманные предания о чудесной природе и дружном обществе с братским отношением к животным.

      Из камня и рога со следами ударов копьем, люди создали солнечные и звёздные обереги - точками и кругами рассказывающие истории охотничьей жизни. Вблизи кромки льда на камне оберегающем от превратностей пути, напоминающего тело лося, удивляло изображение с Солнцем играющие орла и волка. Наскальная картина заставила старейшину пристально всмотреться в себя и ощутить единство с расписанной реальностью. Зверь был источником жизни, сердцевиной помыслов, врагом и другом, жертвой и победителем для пытливого ума - добывающего охотничье счастье. Пытаясь объяснить чувства вокруг себя, своё место в суровом мире человек в ход времен созидал наскальный миф. В солнечном проблеске, гордый орел, наслаждался охотой на оленя, а незваный волк присоединился к облаве, причиняя помехи. Орёл показал, кто в небе хозяин и преподал волку урок воздушной ловли, схватил когтями и поднял его в воздух. Они не рухнули на скалы царапающимся и кусающимся комом. Орёл парил в упорном поединке с волком, воедино сцепившись когтями, клыками, клювом и крыльями. Отважный волчище не растерялся и воспринял себя орлом. Вместо травли оленя они устремились в погоню за Солнцем. Настигая светило - наступало затмение. Тревога заползала в сердце орла, а он созданный для полёта перевоплощался в волка, справедливо солнце, взламывал поровну - пополам. Смотрел зверь-двойник на солнце, не мигая, брал часть, сколько способен был взять. Люди понимали жизнь вселенной как непрерывную цепь превращений. Нетленная мысль не закатного полёта светящегося орла в охотничьих видениях становилась волком, а волк зрел себя повелителем Солнца.

      Высекали искру из кремня для пламени костра охотники у холодных льдов, на путях сезонных миграций животных идущих к водопою по краю болот. Кочующее племя не жило кучно, в каждом стойбище проживал один род из нескольких семей. В отдельном лёгком жилище-чуме, у очага укрываясь от ветра, дождя и мороза жила семья. Она обособленно кочевала по угодьям, под руководством старейшины. Он ребёнком вернул на скалу птенца случайно выпавшего с орлиного гнезда, с ним подружился, получив прозвище-титул старейшины орлов и силу полноправного вождя рода. С топкой трясины и снежной лавины спасала благодарная птица братишку-человека, и они радостной походкой, приседанием, взмахами рук воспроизводили в танце полет орла в восходящем солнце. Охота для пропитания и необходимой самозащиты был удел смышлёных мужчин, выбирающих судьбу орла, но родственный союз сравнивался с волчьей стаей. По соседству бродили свирепые звери, но волк был приметой охотничьей доблести и люди узнавали в себе черты, роднящие с этим зверем. Встречаясь с лютым хищником, применяли охотничье обаяние, где важную роль играл зверь силы, а клыки и когти служили оберегами. Волчий вой и появление в волчьей шкуре разъяснялось знамением, что окрыленный охотой человек, сорвал с неба звезду. В танцах с волками под светлой луной, охотники в чарующей силе видений воздавали честь добытым оленям, чтобы души их вернулись в виде приплода и позволили в будущем на них успешно охотиться. Живя вокруг оленей, волки забирали измождённых животных, оберегая здоровье и нормальное развитие молодняка в стаде.

      Недозрелый лунный краешек в россыпи звёзд, словно след когтя и взгляд волка вызвал у старейшины оцепенение. Старейшина нашел логово и зашёл в волчье семейство. Не без испуга, прямо смотрел белому вожаку в чёрные глаза и у него онемел язык. Он не произнес ни слова, но от тёмного ужаса его орлиный глаз не потух. Чуть лязгнули клыки и сомкнулись. Тяжелый взгляд был наполнен благородством, чужих законов волк не признавал. Гордо и с достоинством смотрел врагам и друзьям в глаза и побеждал. Вторгаясь в волчью семью и нарушая покой, чужак должен был бы доказать в драке, что представляет из себя. Старейшина был человек, а с волками в их дикой среде это не приветствовалось. Волки умели чувствовать и слушать, словно прирождённые поэты и бойцы. Не каждому открывали душу, а старейшина аккуратно приучал их к себе. Не снимая с себя пернатые привычки, одел волчью шкуру, отождествляясь с ними, старался не навредить доверию и не будить в них лютого зверя. С волками старался быть на равных, уважать их и не пытаться быть главным. Волки привыкали к характеру человека и запаху. Нервная дрожь потихоньку вернула звериную мысль и чудо хищной речи, превращая его в волка-орла приоткрывая суть волчьей жизни. Старейшина, обладая даром предвидения, подчинялся не рассудку, а внутреннему чутью, звериному нюху и находил язык с этим духом. Волки имели свои особенности, достоинства, умения и старейшина, ощущающий родство с умными зверями, желал научиться у них многому.

      Под звездами, рассыпанными по небу, в глубокую тишину погрузилась тайга. На охоту волчья стая шла след в след так, что не возможно было определить, сколько волков прошло. Человек и полу-зверь осторожно бежал трусцой по следам, а волки чувствовали, что с его появлением в стае на них перестали охотиться люди. Время охоты с волками - в восхищении и страхе, старейшине казалось вечностью. Волки общались с ним движением головы, ушей, хвоста, взглядом, напоминающие знаки и жесты, которыми обменивались охотники. Воем ярко выражали эмоции, а старейшина учился внятно выражать свою страсть. Каждый косматый зверь имел свое место и занятие в стае, они редко выясняли разногласия. Обычно хватало взгляда, позы или рычания. Зверь, сдавивший клыками пасть своего соперника, становился вожаком. В таких схватках, звери не наносили раны, а показывали силу и ловкость. Меченный шрамами вожак, стаю в десять волков на ночную охоту вёл. Стая целиком ему подчинялась, но иногда волки были самостоятельны. За счет этой гибкости стая выживала. Хищные звери преодолели большое расстояние, действуя слаженно и мягкими лапами касаясь холодного снега в ожидании зари. Чувствовали и дополняли друг друга, словно слышали взаимное дыхание. В тени закатной луны лось затаился, а волчьи глаза на тёмном снегу звёздами загорелись, а дикий вой разорвал тишину.

      Схватка матёрого волка с лосем была призрачной. Сохатого загнали в гущу непролазных зарослей. Лось осознал, что попался в ловушку. Смотрел рогач в глаза вожака и слышал, как сердце трепещет в груди. Ревел сохатый от бессилия и боли, срезая стланик острием рогов, чтобы скрыться в сумерках уходящей ночи. Вожак после двух прыжков размытой тенью, грациозно и ловко запрыгнул на спину лося. Ни в какое спасенье не веря, от страшных клыков сохатый отчаянно старался увернуться. Шутки играла с волком охотничья судьба, об острые рога он ломал клыки и рёбра, когти скребли и тупились о толстую шкуру. Раненый волк рычал, но не падал, он знал жизнь его - борьба. Скользили у сердца рога лося, а сквозь ветви металась и кричала выслеживающая волка хищная птица. Резко взмыла не знающая страха птица ввысь и с высоты камнем упала на зверя-добычу. Птица с налета настигла волка, хватая крепкими когтями за холку, стараясь превратить его, из охотника в поверженную пищу. В густых зарослях кустарника хищная птица добыть без боя волка не могла. Кустарник оказался для сохатого ловушкой, а для волка чудесным укрытием от могучих крыльев, но сквозь заросли к сладкому кушанью ломился исхудавший медведь-шатун и с грозным рыком, прицепился к охотничьему счастью. Лось устоял, держа на себе борющихся между собой медведя, волка и птицу. Шатун рычал и хрипел, грыз и жевал зубами перья птицы, рвал в клочья. Храбро сражался волк на спине оленя, клыками ухватившись за нос шатуна. Клювом нещадно защищалась птица от буйного медведя. В проблеске надежды старейшина орлиным криком, походкой, взмахами рук в танце полёта птицы спешил на помощь друзьям. Превращая мечты в поступок, вслед за ним волчья стая яростно кинулась голые пятки рвать шатуну. Заревел медведь, отпустил птицу, волка и оленя из своих объятий и в шоке убежал. Теряя равновесие, волк почувствовал добрый знак взмахов крыльев в полёте птицы над головой. Орёл выпустил из когтей подкосившего лапы волка. Стряхивая помятые перья - взмыл в небо, встречать встающее солнце.

      Вожак по чапыжнику стоя ехал у лося на спине, вцепившись клыками в шею. Волк и сохатый в жестокой схватке брели, спотыкаясь и на снег повалились. Добыв рогача, у вожака длинные в пасти блестели клыки, он спокойно снял шкуру, а лучшую часть добычи предложил бесстрашной птице. Скулящим звуком позвал к угощению стаю, а она гурьбой на лакомство навалилась. Вожак сидел на снегу, в пасти спрятав клыки, зализывал раны, хранящие от сражения свежие следы. Насытившись, волки отрыжкой покормили щенков, а вкушать сырую лосятину пригласили уставшего человека. Старейшина представил себя серым волком и кушал то, что добыл на охоте. Ищущий родства с духом волка старейшина в странствии искал то, что ему нужно, не останавливаясь подолгу на одном месте. Ночевал со стаей, участвовал в охоте и был полезен. Проявляя выносливость, находил, выслеживал добычу, общаясь и двигаясь как волки. Шёл по следу и отрезал поживе пути к отступлению. Бегал, проваливаясь в рыхлый снег, не смея нападать первым - поскольку учился. Была трудна его тропа, но снисхождения к себе он не просил. Присутствие старейшины в стае сдружило матёрого вожака с хищной птицей. Осторожные и мудрые хищники не трогали способных к сотрудничеству животных и птиц, которые могли подстраховывать их в реальной жизни. Птица словно брала волка к себе на спину, разворачивала крылья, взмывала вверх. Орёл препровождал волков о передвижении добычи и врагов. С развитой интуицией волки не забывали о здравом смысле и выгоняли копытных из непролазных дебрей для удачной охоты орла. Внутренний голос, который они слышали, приносил охотничье счастье. Подсказал верное решение слаженно отыскивать и ловить зверя.

      Вскоре старейшина в бесконечных рядах событий не хуже матёрого хищника разбирался в уловках охоты и тонкостях обучения щенков распознаванию опасности. Ночью видел, словно днём, слышал шорохи, по запаху чуял зверя и воздух пахнущий вольною судьбой. Выл на всевозможных волчьих интонациях и понял, что дикие звери ведут себя разумно и осмысленно. По краешку небесного склона покидал человек стаю и волки выли ужасно, что стыла в жилах кровь. Это был душераздирающий, томящий звук - вой скучающей тоски. Старейшина постиг их наставления, что человек-орёл и охотник-волк стоил целой стаи. Волки вдохнули доблестную охотничью страсть в человека и оценили мудрость следопыта и зверолова.

      Вернувшись на стойбище, старейшина тосковал по жизни среди волков и в проблеске надежды усыновлял чудом выживших волчат-сироток. Выхаживал, воспитывал и выпускал на волю. Содержать стаю волков на стойбище так, чтобы они чувствовали себя свободными и развивались, было сложно. Прирученные волчата не были полноценными волками, в охотничьем танце клыка и когтя становились волками. Волчата жили на стойбище среди охотников, но ничуть не отличались от диких зверей. Они охотились, охраняли угодье, сторонились крупных хищников и успешно размножались, не зная, что они волки не зависящее ни от чего, кроме законов солнца. Его свет и тепло не делал различий и светил жизнетворными лучами всем одинаково. Всё происходящее в жизни волков, было результатом собственных усилий. Пищу добывали под лунным светом, а помнили солнечное тепло. Ночью солнца не видели в необозримом мире туманных превращений, но в неистребимой тяге к свету волки знали, что оно есть, скоро взойдёт, оценив их жизнь немигающим оком.

      Старейшину пожившего в стае волков охотники стали считать сродником орлов и волков, от которого исходит удача. Волки помогали в охоте на лося и спасали от угрюмого медведя-шатуна. Медведь был угрюм, а враждебен во время медвежьей свадьбы. Летом угрожала медведица с медвежатами, а зимой не залегший спать в берлогу зверь. Огромный шатун, блуждающий по снегу, от бескормицы был особенно зол. Его никто и не что не останавливало на пути к еде. Не набравший на зиму жира шатун отличался жуткой агрессивностью и коварством. Терзаемый голодом исхудалый зверь боролся за свою жизнь, шёл на любой шум и запах злобно возбужденный. На стойбище нагло разгонял оленей и дерзко кидался на человека. На клич орла о помощи реагировали волки. Стая настигала шатуна, висела на хвосте, клыками вгрызаясь в пятки, а тот в ужасе отступал. Волки спасали человека, а обычно избегали медведей, ведь они гораздо сильнее. Алчущий шатун не делал различий в охоте днём или ночью - он караулил добычу всегда и повсюду. Хитрый и жестокий шатун находил жилую берлогу и съедал спящего сородича. Волчья стая выслеживала ослабленного шатуна и учиняла на него облаву. С этих времён появился у охотников строгий наказ, если по тайге мотается безжалостный медведь-шатун, в волках зреть повелителей проблесков надежды.

      Русин Сергей Николаевич