По заветам предков и родословным традициям охотники-оленеводы кочевали с северными оленями по своим исконным территориям в высокогорной и таежной зонах Саян. Живя весь свой век среди природы, они брали от неё то, что она могла дать им в своих непроходимых, девственных горах с бурными таёжными реками и гигантскими ледниками. Но даже и тут они пользовались ею только для поддержания своей жизни и увлекаемые путешествиями к неизведанным далям, первыми приручили кроткие и невинные создания северных оленей. В суровых условиях холодной и снежной зимы олени обладали способностью передвигаться с большой скоростью, там, где не проходили лошади и питались только подножным кормом.
- Солью и сказками мы приручали диких оленят, - признался старейшина. - Выкармливали каждого оленёнка, как ребёнка, привыкли друг к другу.
Понимая язык диких животных, не держали северных оленей взаперти. Прирученные северные олени не отличались от диких оленей особыми приметами. Все подвиды дикарей периодически посещали стадо прирученных оленей. Летом олени питались ягелем, разнотравьем, молодыми побегами древесных пород, а зимой - клочьями свисающего с деревьев лишайника-бородача и ягелем. Именно это животное всегда и везде вызывало восхищение и преклонение людей, притягивало к себе своей удачей и помогало распространять из Южной Сибири культуру оленеводства на север, достигая Заполярной тундры.
Тысячи лет назад малочисленные семьи кочевых таёжных оленеводов и охотников освоили горно-таёжную территорию Восточных Саян, изолированную со всех сторон окружённую крутыми склонами гор, ледниками, неприступными водными преградами в виде больших быстрин и опасных перекатов. Основным источником существования таёжных оленеводов была охота. Добывали лося, медведя, кабаргу, изюбря, белку, соболя. На промысел соболя выезжали по два - три человека на оленях с собаками. Ставили плашки и капканы, собирали попавшихся в них зверьков. Собирались в чуме и обрабатывали добытую за день пушнину. Промысел начинался с первым снегом, в начале октября, и продолжалась до конца декабря, когда снеговой покров становился непроходимым для собак. Весной, перед отелом, откочевывали в вершины гор, в места весенних стоянок. После отела важенок доили один-два раза в день и заправляли чай оленьим молоком. В период комаров перекочёвывали к снежникам в обдуваемую ветрами горную тундру и делали дымокуры. Чтобы удержать оленей, особенно телят и важенок, неподалеку, использовали колодки. Забивали оленей очень редко, а бережно использовали их для езды верхом и перевозки грузов вьюком. Обычной пищей таёжных оленеводов было мясо кабарги и изюбря, сваренное в подсоленной воде или жаренное на палочках, воткнутых в землю у очага. Всегда уравнительно делили добычу среди жителей стойбища. Основной доход охотники-оленеводы получали не от продажи мяса, а от охотничьей продукции, в основном пушнины, добытой с помощью оленей. В обмен за пушнину все необходимые предметы восполняли. В условиях постоянной погони за охотничьими трофеями, уход за оленями состоял в выпуске их во время остановок на вольный выпас и вылове перед отъездом на другое место. В случае неожиданно появлялись крупные стада диких оленей у стойбища, оленеводы старались уйти от них, уберегая прирученных оленей, чтобы не ушли дикими наслаждаться сверканием звезд. По весеннему насту спасали оленей от зубов хищников, и от бурь. О приближении штормов и других опасных явлений природы олени предупреждали оленеводов заранее. Оленей подкармливали и лечили. Размеры стада были не большими и постоянные маршруты ежегодных передвижений были связаны с местами отела или гона оленей, местами сезонных перемещений промысловых животных, что обеспечивало определенный ритм кочевого образа жизни. Таёжные оленеводы и охотники приспособились к годичному циклу передвижения оленей, то есть не охотники приручил дикого оленя, а северный олень приручил к себе охотников. После оседания кочевых охотников и расширения применения других средств передвижений, древний тип Саянского оленеводства и использование этого живого вездехода продолжались. Олений транспорт использовался для сезонных выездов охотников, для туристов, исследователей и самими оленеводами при уходе за стадами оленей. Оленей практически не перегоняли, они сами кочевали, а люди шли за оленями, и этот образ жизни отражали в культуре и обычаях. Для таёжников оленеводство не измерялось деньгами, с оленем связана их философия жизни, их миропонимание. В переводе с древнего Сибирского языка слово «олень» значит «Дух дающий жизнь».
Идущие к свету в истоках веры таёжные оленеводы сохраняя восприятие любви, стремились овладеть природой, познать ее, освободиться от ее устрашающей власти. Подъём духа одушевлял и очеловечивал явлений природы и имел дух-тотем, воплощённый в Солнечном олене. Этот дух всячески помогал таёжным оленеводам, спасал их от невзгод и положительно влиял на материальный мир. Жизнь природы разумно наделялась человеческими свойствами. Интерес охотников-оленеводов к гармоничному видению окружающего мира и явлениям сновидений приближал пытливые сердца к неведомому миру духов, в ту сферу обрядов, которые приносили чудеса. Почитание духов-хозяев природы, особенно тайги, горы, воды, неба, скал с рисунками, где предки запечатлели свои мифы, не разделяло природу и человека. Обычаи добывания охотничьей удачи таёжные оленеводы проводили несколько раз в году. Утончённые ритуалы одухотворения природы и человека проводились в дни зимнего и летнего солнцестояние и дни весеннего и осеннего равноденствия.
Главный мифологический обычай назывался Приручение Солнечного оленя и приходился на время весеннего равноденствия. Встречались друзья и родственники на почитаемом месте у подножия горы для совместного общения, но один хранитель культуры имел высокую цель восхождения. Старейшина по обычаю начинал раннее утро с обряда освещения. Солнце олень в тёмные зимние дни мало показывался над Саянскими горами. Таёжник из темноты ночи подымался в запретную зону по холодному лабиринту снежной шапки желанной горы к острию наконечника ледника будить Солнце оленя. Проделав нелёгкий путь, внимательно смотрел, где должен взойти Солнце олень и терпеливо ждал. Поклонившись, вставал лицом к восходу солнца на накрытом золотой пыльцой острие горы, делал три поклона, опуская голову до груди, затем, подняв голову, медленно поворачивался вокруг своей оси по ходу солнца. В бесконечность неба окунувшись, словно жребий бросал золотой песок. Золото разбивались, словно падающие звезды об лёд, искрилось и сверкало, как молния в черной грозовой туче. Золото погребенное под метрами льда и снега, раскалывало ледник, образуя каньоны, как будто скалы в горном массиве.
- Проснитесь звездные пути. К тебе обращается моё сердце Солнце олень, - говорил старейшина. - Выходи, поднимайся на золотое остриё горы, возвращаться к жизни.
Сквозь холод и мглу лабиринтов ледника прорвались горячие и ярко-золотые лучи. Надежд спокойных не спугнув забрезжил светом и вслед за лучами прорвался алый олень. Он казался бесконечно огромным и красивым. Золотая шкура оленя была покрыта рубиновыми пятнами. Кончики ветвистых рогов сверкали платиной, копыта блестели серебром. Олень самозабвенно прыгал, скакал, скрывался в очарованном восходом золотом лабиринте ледника и вновь появлялся. При виде оленя старейшина застыл в изумлении, но взглянув на оленя с любовью, обрел дар речи.
- Прекрасный олень, свободно разгуливай по золотым пикам гор, - чуть слышно просил старейшина. - В себя вернись, приди домой и прими облик Солнца.
Старейшина кормил, разгорающийся жертвенный огонь Солнце оленя, кусочками золотых самородков, вникая в мир мечты. Чарующим блеском горели маленькие красные угольки восходящего дня синее - синего неба. Старейшина произносил благопожелания и просил возрождения природы и жизни.
- Прошлых падений закрой наши раны. Дай жить по совести, по правде, - просил старейшина. - Пусть тёплая и светлая радость наполнит наши непокорные сердца.
Всем сомнениям в золу сжигая, сплетал многомерность волшебства несбывшихся грёз. Солнце оленя золотым песком благодарил и просил скорого наступления весны, возвращения перелётных птиц, здоровья и плодородного года.
- Золотая тропинка к мудрости веди, - говорил старейшина. - Истинное придай значенье жизни.
Из поражающего встречных зверей колчана, деревянную стрелу со стреляным наконечником золотым не пускал никуда, а сжигал в огне светила с надеждой превратить судьбу в справедливую силу. Дыханье стихии в танце огня неострых стрел золотые наконечники огненным Духом обнимало и иступляло. Старейшине, заботой и лаской приручающему диких оленят, беспечно стрелять запрещалось.
- Единственный мы за твоим полётом держим путь среди земных тропинок, - замирая, говорил старейшина. – Благодарим Великий Жизнедатель за поддержку и заботу, что бескорыстно даришь свет и счастье.
Рассыпая золотые чары, и Солнце олень взмыл в воздух, принимая свой истинный облик, укрепляя Небесную верность. Вспоминая предков Высший дух, признательный старейшина впустил в себя Солнце и растопил на огне сердца лед. Излучая лучи любви на горную тундру, постигая и благоговейно славя Солнце оленя, восторженно покочевал по озарённой тропинке встречать волшебную и чудесную весну.
Летом прирученный Солнце олень мягко светил и грел. В вечных горах освежающей прохладе камня и снега Солнцу оленю не спалось. Под куполом небесной тундры вставал благосклонный Солнце олень раньше, чем перелётные птицы, вдыхая простор и бескрайность снегов. Тёплые люди, отдавшись полностью мечтам, жили как будто в ярких снах. Ни жажда впечатления, ни страх, ни сожаление, ни сомнения и стремление влекли их. С привычными укладами, обрядами, страданиями влекли одни видения. Летним светом наполненной жизнью, вместе с прирученным Солнце оленем доброту приносили в горную тундру.
Замёрзший снег ледника после оттепели превращался в крупные кристаллы, в которых грустно мерцал золотой песок в лучах остывающего солнца. Ложился снег чародей на золото горной тундры. В День осеннего равноденствия, день и ночь стали равны по длине, свет и тепло, убавляя. Подымался старейшина на вершину ледника, смотреть туда, куда должен уйти задумчивый Солнце олень и проводил обряд промысловой удачи. Смотрел старейшина на пламенное светило - не мигая, отрешившись от всех суетных мыслей. В огне восходящего Солнце оленя очищал золотые наконечники заостренных стрел.
Послания огненных стрел в блеске раскаленного Солнца открытым сердечком ловил, разжигая кострище души. Сгорало небо ярче кармина в блеске мечты, огненном расплавом холодного пурпура Солнца. Звёзды танцевали на чёрной гари золотых граней наконечников, торопились узнать, что впереди снежная вьюга или счастье холода с золотой пушниной. Уставший Солнце олень изумительно оттачивать обостренные наконечники, рассыпая по кусочкам последние золотые видения, разрывая чувства из сажи и пламя. Истлевал Солнце олень, с остроконечной горы все ниже и ниже блуждая лабиринтами ледника, уходил на убыль, магическим светом провожая таёжных оленеводов собирать в тайге пушнину. Гас короткий осенний день, а старейшина, золотым наконечником поддерживая пыл и жар грядущего предвкушения, внезапно обнаружил, что внутри сердца зажглось новое пламя.
- Хорошее предвидение, - прозрел старейшина. - Где помнят заветы предков, там начинается тропинка в будущее.
Комментариев нет:
Отправить комментарий