Золотой уголек

      Зимы в Саянах, с долгими и холодными ночами выявляют таежный характер. Мир камня и снега, огнем и золотом испытывает немощь человека. Позабытый таежник, при переезде на другое кочевье, с собой брал древесный уголек из кочевого костра, приглашая в путь хозяина огня.

      - Уголек, кочуем в другое стойбище, - говорил таежник. - Не оставляй жар и тепло.

      Добравшись до очередного ручья, слушал, что сердце говорило. Лишь чистому сердцу открывалась золотая тропинка истины. Шаги по тропе растворения с природой, очищения разума от бренных мыслей, сбрасывали с сердца сдерживающие поступки и давали понять, насколько проще, теплее и светлее становился мир вокруг.

      Таежник вышел на скалистый ручей не окончательно замёрзший, с россыпями золотого шлиха. Ручей был зажат в каньоне с коренными породами. В верховье, при разрушении кварцевых жил золото освобождалось из материнской породы, уносилось кипучей водой в низовье ручья. Золотой песок в виде зерен и песчинок оседал в песок и в гальку кварца. В россыпи встречались свежие, умытые и окатанные зерна и самородки. Таежник шел по руслу ручья, перескакивая с камня на камень. Уровень ручья зимой уменьшился, и с поверхности скал, вкрапленные в кварц, на него глядели самородки круглыми глазами. Щетки коренных пород иногда скрывал ледяной поток бурлящей воды, омываемые наледью каскада, самородки блестели, как зеркало, и, казалось, они подмигивали, готовые мгновенно исчезнуть. Иногда дикий ручей нырял под камни, зажатый глыбами валунов и самородки в западинах и трещинах каменных монолитов сияли желтым блеском. Он обошел водопад, «котел» которого ловил осаждения золота. В нем скопилось самородков гнездо, блеском просвечиваясь в замерших объятиях льда.

      Таежник, пройдя загадочную глубину каньонов и ущелий, поднялся в вершину ручья, обходя крупные самородки под крупными валунами горы. Поднялся па верхушку горы и встретил обнаженный золотосодержащий пласт. Золотые гряды вверх-вниз расходились по тундре. Таежник стоял на золотой жиле, было это золотое место, его точкой противостояния всем внутренним силам.

      Мерцала нежностью покрытого золотом купола молчаливая гора, пиком вершины поддерживала золотые облака небесной тундры. Золото тундры, расширяло большие сердца, но сжимала ничтожные. Мерзлому сердцу золото счастья не приносило. Таежник не позволял плохим мыслям красть у сердца теплую радость. Он помнил свои случайные ошибки и надеялся, что будет мудрее, чем был в прошлом. Наполнял разум благими намерениями приносящими удачу.

      Над этой горной тундрой в переливах разбитых лучей восходили луна и звёзды. Над тундрой жили две Луны. Белые как солнце, из золотых лучей создавали невероятное впечатление. Крутились на скальных отрогах, на ледниках и перевалах, Луны сияли среди золотых звезд другого, забытого мира. Среди невиданно жестокого, безжалостно мстящего, несытого золота, усеявшего горную тундру, словно созвездия ночного небо, жарко, драгоценно светились наполненные лунными блестками ярко-желтые звездочки. Таежник испугался неизвестности лукавого счастья и не выполнил запрета, в сомнениях глупых, не очистив сердца, заглянул в черные глаза дикой страсти. Своим дрогнувшим сердцем охладел, и потускнело жгучее золото, изменилось, не отражалось в нем тепло. Потемнело внутри черствое сердце, как угасало мутное золото. Закрыла Луну пелена из туманов печально, легендами призрачных льдов, задремали грустные звезды. Где-то далеко раздался нещадный волчий вой. Подсознание скользило мимо мимолётными снами, отметая рассудительность разомкнутой тьмы, которая губит мечты. До боли хотелось плакать и уйти от оскала холодной бездны. С замерзающими слезами на глазах и сердцем усталым, ощущая зубов холодный стук, таежник знал, нужно дарить тепло светилам и получать их свет в ответ. Так, может его черствое сердце согреться и небесная тундра не угаснет.

      Утомлённый без сна, таежник почувствовал, что настало время раскладывать костер. Вдруг сообразил, что из самого сердца нужно взять золотой уголёк. Побеждая страхи и леность, из тлеющего пепла раздул огонек. Пламя поднималось к дерзким звездам в небо. Рукой в мельчайшей золотистой пленке швырял горстями тёмные самородки песчинки невзначай в огонь. С открытым сердцем, угощал крылатой золотой пыльцой хозяина огня.

      Вспыхивал костер тысячами блестящих темно-красных золотых искр и озарял небосвод, яркими лучами лаская. Затаились грезами грозные скалы. Щурили разноцветные глаза и моргали слегка покачивающиеся звёзды. В бледно-розовом небе всплыл призрак-силуэт золотой Луны, а не луна. Полыхая золотым отблеском, сонливо алмазная пыльца Луны облила печальным сияньем притягивающие заснеженные громады, не переступая, прислонилась к вершине горы.

      В тенях загадочных, меж небом и льдом, вонзаясь в сердце, золото явное таяло, становилось нереальным. Горящими угольками сквозь пылающий вихрь вылетело оно из костра, очерчивая зерцало золотой жилы, холод камня согревало. В смятении под звездами за ним в погоню бросилась, ещё одна, таинства полна, прозрачно-белая Луна, в костёр сквозь слезы глядела устало. Прикасаясь к пеплу горячему, сквозь объятья огня друг на друга глядели раскаленный Уголек и озябшая Луна.

      - Чувствую, - спросил Уголек. - У тебя в сердце боль?

      - Это просто грусть, - сказала Луна. - В мрачном золоте я не вижу свое отражение.

      В глазах Луны костром пылало отраженное пламя в звездной пыли. Луна расслабилась, доверяясь Угольку. Совсем позабыв о себе, Луна спустилась в огонь, медленно ступала золотыми ножками. Босиком танцевала по горячим углям, оставляя ожоги, проживая каждое движение, соединяя его с дыханием. Праздновала жизнь в каждой искре тлеющих лучей чарующим виденьем.

      Словно околдованный Лунной мечтой загадочной, запылал и дышал огонь в сердце. Обожженное сердце соединялось в каждом биении в объятьях первозданной красоты. На золото сквозь очистительный огонь, в волшебном сиянии спустился лучик света. Впитав в себя лучистую энергию, обожженное золото отражало свет очарованной танцем Луны, освещало, дарило отражение звездам. Смотрясь в него истинная одинокая Луна увидела свое отражение в нём.

      Танцуя на раскаленных углях, Луна даже не вскрикнуть, золотыми слезами смывала забвения тьмы в разорванный чарующий огонь. Капали слезы расплавленными самородками. Искрами горящего костра, с золота улетала ничтожность куда-то прочь. С горечью небо, играя с судьбой, отдавая сердце лунному свету, роскошью блеснуло и заплакало слезами, чистым золотом сгорающих звезд. Тайным тягучим сплавом, очищения грязи в глазах, сердце вдруг мудрее стало. Тлели ошибки-ожоги, словно под золой угольки. Глядя сквозь себя, таежник ворошил тёплую золу в отсветах золотых холодных камней. Сыпал золотую пыльцу на медлительно движущиеся тени. Засияло могучее золото, как прежде повеселело. Танцуя, уже без боли, белая Луна наслаждаюсь вволю, угольком тлея, по кромки утренней зари возвращалась в простор хрустального неба.

      Бесценные самородки золота истины подносил, угощал хозяина огня, но черный простой и живой, не сгоревший уголек-оберег от костра взял с собою, в сердце хранил. Не поблек, не грустил Золотой уголек частичкой драгоценной мечты. Сердце обжигая, горел, как яркая звезда, легко зажигаясь светом лунным.

      - Пусть холод золота останется, - говорил таежник. - Тепло приходит.

      Ощущая бессмысленность жизни, таежник обратился за даром мудрости. Уголек жаром внутри таежника, помогал открытому сердцу, путешествующему с эхом Луны, дыханием грел, разжигая огонь, любя. Уголек очистительно прожигал все, что накопилось за много лет. Погрузившись в равновесие, бесшумно по верхним векам глаз танцевало босиком Солнце. Щедро золотило лучами вечность гор, наполняло удары сердца. В первозданной чистоте засияло самое ценное золото живое. Отражение золота не означало покой, на сердце мир и солнечную радость. Солнце дарило лучезарную жизнь всему живому, не требуя ничего взамен. Растворяясь в золотых жилах ущелий, не проваливаясь сквозь камни, тропою кочевой с таежником наравне, Солнце жадно глотало красоту новой жизни.

      Русин Сергей

      Моя Тофалария

Солнечное сплетение

      На очарованных далях, между небесной и горной тундрой, спала в свободном сне Слезинка - капелька плачущего снега обреченная стать звездочкой.

      - Мое сердечко сквозь пелену тумана и печали свет счастья ожидает, - шептала Слезинка. - Застывает невольно прозрачной льдинкой.

      В бескрайнем холодном мире, у капли Слезинки не было пары. К сердцу обращалась Слезинка от страха совершить ошибку.

      - Терзают сердечко сомненья, - думала Слезинка. - Где взять свет Звезд, пыльцу Луны или Солнечный лучик?

      Одинокой Луны всегда так далекой, холодный свет загадочно струился. Бледная Луна, летя в просторе, тихо злилась, по ночам заплетая, небесной и горной тундры петляющие тропинки, что наугад проложены к счастью.

      - Какая тайна в твоём свете? - спросила Слезинка. – Твой свет трепещет, чуть дыша, и не дает покоя среди дня и ночи?

      - Мечтаю, думаю и жду, - сказала капризная Луна, - Струится в серых и печальных отблесках мой свет, неся неведомые судьбы.

      Слезинка, пересчитывала дрожащие звезды под чуть приметными тропиками горных вершин. Но тропинке, проложенной звёздным лучиком, мечтала до счастья подняться. Познания свет на небосводе в центре мироздания, сиянием превращался в чудо и манил к себе Слезинку. С ума её сводил, прогоняя призрачные тени величия нездешних звезд. Слезинка взирала в глубины бесконечности, тихо задыхаясь, открывала сердечко свету, рвалась в небо. Чужестранки звезды, ледяное время, ощущая в жилах, меркли и гасли, падая с небес на тропинки жизни в пустоте отдыхая.

      - Мне так хотелось коснуться настоящих звёзд, - шептала Слезинка. – Взлететь от нереальных грёз.

      - Светись наедине сама с собой, - холодно вздохнула Звезда, - Мой свет задумчивый и грустный мерцает в далекой вышине.

      Мечтания ощущала Слезинка в сумраке нехоженых тропинок собственной судьбы не обогретой.

      - Бледен свет мечтаний, я страдаю? – спрашивала себя Слезинка. - На тропинках счастье не разглядеть, сердечко не отогреть.

      Связующую радость между звезд чистотой предчувствия видела сердцем. Вздрагивало сердце неповторимо. И случилось, чудо! Слова Слезинки услышал Солнечный лучик.

      - У света страха нет, - промолвил Солнечный лучик.- Я помогу тебе, слетит тоска со светлых чувств.

      Солнечный лучик сказочным сном мчался, пронизывая миры позабытых улыбок планет и грусть комет. Летучей мечтой прорваться сквозь небесную прохладу тьмы. В его глазах светило Солнце и он найти он своё счастье хотел. Оказался на нервном узле, там, где Солнце сплетается с бродягой Слезинкой. В его узорах жила мечта о своём высоком предназначении. Смеясь и плача, стал пестреть и зацветать, как невиданный чудесный алмаз. Его сердечко сильно билось и сверкало, как будто осыпанное драгоценными камнями. Вокруг скрещения всех границ стало завораживающие красиво. На мелкие осколки света дробится Солнечный лучик.

      - Я – твое отражение, – призналась Слезинка. - Будь со мною.

      Он застыл и закачался, согревая ее теплом расслабляющие томным, вызывая добрую улыбку. Над ущельем будней блуждающих просветов подниматься к солнцу выше гор держась сплетением лучей. Нечаянно скользнул вдруг лучик искоркой тепла по капельке слезы. По телу Слезинки пробежала нервно дрожь до исступленности. Слезинка в сердце свет Солнечного лучика пустила на миг один и затрепетала, вздохнула, ожила, вспыхнула, проснувшись из холодных снов. Сердце стонало, мучили мысли терзания, он дарил ей способность жаром топить горький лед.

      - Печаль утолена. Хочу я свет нести! – хихикнула милая Слезинка. - В сплетении солнечном отраженное чувство прорвалось на волю.

      Маленький лучик ударил теплом в солнечное сплетение Слезинки, мучительно вызвал невозможность вдохнуть. Нервы разбежались через боль и немочь в разные стороны наподобие лучей солнца и принесли красоту телу Слезинки. Глубоко выдохнула Слезинка остатки воздуха из груди, и оказалась посередине небес. Часть Слезинки находилась над звездами грез. Там все было необыкновенно, это был сновидческий зыбкий взор. Взор осмотрелся посреди мрака, он искал Солнечный свет в слоях памяти на горизонтах радости и упоения. Живительный, теплый, слабенький Солнечный лучик осветил серые тени сомнения. Взор искрился, не давал угаснуть загадочно-мечтательному лучу. Таинство чуда, в чарующем миге, расточая тепло в любовью согретое сердце, маленький лучик струился светло.

      - Взор прекрасен и лучист, - шепнул лучик. - В нем небо тает.

      - Ярким светом залита, - говорила Слезинка. - С твоим сердцем знакома я.

      - Ясный ум твой в мечтах витает, - шептал лучик. – Я знаю все твои надежды.

      Молчание в тиши неземное сплетение двух сердец в заветный узел, сияющий изнутри резкими муками-бликами. Слезинка радости и Солнечный лучик в переплетении отблесков драгоценных сплавов. Внутри сплетение блуждающих отсветов судеб забывших нервные разлуки. Сплетение чувств, сочетание случайных мыслей, сцепление надежд. Сердец – озноб, биение, свечение и чуткость, красивая причуда. Срослись лучистыми узорами-узлами Солнечная высь и Слезка. Породнились невольно омуты глаз в сплетении Солнечных миров и чувствительных нервных клеток. В сплетение Солнца и отраженного света изумрудными сказками яркий лучик светил. Из забытья чувства заполыхали вновь. Наивная Слезинка дрожала, дышала, играя дивной красой, ликуя, множеством огней. Зачарованная Слезинка, вместившая свет, сияла, сверкала, искрилась, чистой слезой восторга, ясной бирюзой.

      - К Солнечному сплетению игрой воображения ведут желанные тропинки, - шептала Слезинка. - Мечтой можно жить.

      Для счастья очнулась, осознания себя, в пылающем вожделении в сердечке Слезинки, полощется эмоциями пламя огня и чудесно иссякала переживаний череда. Рассеялась тревога и страдания, а настроение сразу стало лучше. Ослепленное сердечко создавало признание и любые чувства нежданно странные. Сияли ярко вспышкой впечатления, блаженно светлые, до исступления желанные. Сердечко все тайны открывало, будило чувства тайно-спящие. Жемчужина мира, частица малая великой силы, блестела, сверкая изумительным серебром. Слезинка ликование - дочь Вселенной, растворив в себе солнечный свет, наполняясь лучистым огнем, счастливо дыша, весь мир выше всяких похвал, отражая под вздохом внутри. Свежестью повеяло видение, преобразился обычный мир, озаряя волшебным светом сладкое упоение чудес, блеснув властительным светом в небесной глубине.

      Обольстительный Солнца луч мимолетно зажёг, отвел глаза и бросил тень невзгод. Догорающий луч, сдержанно, и страстно играл в бессвязные игры не изъясненного счастья. Доверчивая Слезинка, меняла опаленные чувства, менялся светлый день, менялась, захлебнулась чернотою в ней дерзкая ночь. Слегка неясными мечтами окрыленные, их невидящие жизни где-то разминулись и на мгновенье потушили пыл. Обгоревшей звездой жалобно оборвалось в негодование, сердечко Слезинки словно терялось. Над временем вспорхнула нетленная надежда, лучом рассеивая темноту и утешением грея сердце. Для Слезинки стада звездой путеводной капризная мечта, если Солнечного лучика не было рядом, и не важно, что в тот момент на небе были рыдающие Луна и Звезды, то защищаясь от неприятных ледяных ощущений, она, волнуясь, просто мучительно ждала.

      - Огонь воспламенит сердца, - шептала Слезинка. – Ты скажешь, что вновь счастлив?

      Русин Сергей

      Моя Тофалария

Солнечное сердечко

      Смутные горные хребты неосознанно стерегли расплывчатую бесконечность. В сужающемся скалистом ущелье становились все прохладнее, темнее и мрачнее. В каменном лабиринте, под тусклой скалой в морозной тени, кочевой таёжник блуждал. Остался наедине с суровой природой благой дух его сердца. Прирученные Северные олени помогали преодолевать лишения, но без заботы стали ленивыми, дичали и терялись под сумеречными звёздными тропинками.

      Солнечная звезда пролетала по небесной тундре и заметила, что холод тайно сковывает таёжные сердца. Светило не могло близко приблизиться к горной тундре. Её огонь сжёг бы мох, ягель и скалы. Солнце решило подарить таёжникам лишь крохотную искру своего очаровательного огня. Пусть эта крупица искорка зажжёт огонь в сердцах кочевых людей. Прилетела звёздная искорка к скользким каменным уступам. Искорка горела, дымила, светила, не гасла, она теплом своим лечила. Искорку, упавшую с неба, таежник приютил и поддерживал топливом, бережно переносил её с угольками с места на место, кочуя по тайге и тундре. В укрытии оставлял бревно с искоркой, которое бессонницей тлело несколько дней, и по возвращении раздувал пламя. Часто искорка была им забыта, но прощала безжалостную разлуку. Однажды, таёжник ушёл на Суглан за холодные вершины, и долго не возвращался. Сердечко искорки в тоске заскучало. Костер перестал гореть, светить, исчезли опавшие крылья пламени, тлел, угасал и сгорал дотла. Белый дым, растягивая жилы, взмахивал и миражами таял, надежду унося с собою. Сердце таежника в разлуке стыло, тревожно и больно ныло, как ожог. Очнувшись от усталости, он страдал, растеряв тепло. Оступившись о звезды над бездной дней забывающихся, вернулся сквозь туман невзгод и солнечное затмение к горсточке оставшейся золы.

      - Под слоем пепла от погасшего костра потухла обескрылившая искорка в сожженных угольках, - вздыхал отчаянно таежник. - Откуда взять силы, что искру разжечь вновь?

      Ранней сединой виски покрылись, усталость на лицо легла и намела в сердце сугробы. Не предаваясь унынию, добывал огонь высеканием. Строило сердце от горной тропинки мост до Небес. Закрывал глаза и представлял перед собой летающий огонек. С искоркой таежник на долгом пути тонул в облаках и тумане, слившись со светом воедино. Изумительная искорка всегда светила и его всегда согревала. Ударял камнем кремня о камень пирита не жалея сил и случилось чудо. Родилась дивная искорка мерцающим розовым светлячком. Не стесняясь, смотрела на звездное небо, ощущая себя порывистым, стремительным огнем, от которого плавилось все мыслимое и немыслимое. Сердечко искорки полыхало бушующим пламенем, осеняя сияньем.

      - Не потеряй меня, пожалуйста, - вдруг сказала искорка, - Мы одни в горной тундре.

      - Ты и я – это больше, чем двое, - сказал таежник. - Мы с тобою одно.

      - Ясны мне твои холодные печали, - сказала искорка. - Тревогу сердца могу унять.

      - Распростёрто перед тобой моё бродячее сердце, – повторял слова любви, упрямый кочевник. - Тобой ведомый суеверно я, тропою иду?

      Одинокий ветер шевелил листву около холодных углей. Руки искорки разогрелись так сильно, что прикоснувшись к сухому мху, он обуглился и воспламенился. Заметаться маленький любопытный огонёк. Пламя костра завораживало, пленяло сердце таежника танцем, вырывало из привычной холодной реальности. Смотрел таежник расслабленно на искорку, ни о чем не думая, видел силу, гармонию, таинство. Пламенеющим взглядом маленькая дрожащая искорка смотрела на таежника как в бездну. Она его сердце любовью могла согреть и жить в нем, как надежда. Таежник искренне радовался появлению искорки. Он её очень любил сердцем угольком.

      - Искорка, научи разжигать былой огонек в дремлющем сердце, - просил таежник. - Научи растворяться в пламени, сливаться единое целое.

      Смахнув пепел утрат и вину расставания, вздохнула и вспыхнула радостью озарившая искорка. Понимала, что их встреча не была случайной, а точкой пересечения их судеб. Солнечное сердечко искорки испытало радость, какую никогда раньше не переживало. Разбудило в нем вулкан чувств из солнечных лучиков. Ветер встречи раздувал пыл солнечного создания. Искорка разгорелась очень сильно свежестью чувства от счастья. Живая искорка любви умела щедро дарить свет и жар своего сердца, о себе забывая ради других. Она протянула заломленную руку таежнику, возвращая очарование.

      - Твой взгляд, наполнен нежной заботой, – сказал таежник. - Взор восхищённый подобен ясному небу.

      Их ладони соприкоснулись, между ними пробежал и вспыхнул малюсенький, теплый сердечный проблеск. Всполох стал ярче и светлей в душе кочующего таёжника по горным тропам. Крошечное солнышко сумело в сердце разжечь нетленный уголёк. Невесомый трепет легко расправил морщины. Едва ощутимые искорки, сияя, скользнули, из взгляда в говорящий взгляд. Бегали по сердечному мосту туда, сюда, обратно, навстречу, холод прогоняя. Растаял снег, метели прочь ушли. Осторожно вдыхал таежник жаркий воздух искорки тепла в стылое сердце, и медленно выгорали грустные мысли, невзгоды. Вкушал слабое дыхание огня, открывая в себе нечто новое. На тлеющих углях сердца затанцевала маленькая теплая и печальная сумеречная искорка. Таежник почувствовал дрожь чуть видимого пламени. Пропускал отблески света и тепло в каждую клетку пепелища сердца. Оглушительно и безотчетно колотилось сердце, вольной лавой закипало. Соскучилось, насмотреться торопилось. Вспыхивала искорка света видениями, синим свечением, чуть выше оранжевым, желтым, зеленым, красным.

      Словно звездопад падали и сгорали во тьме проблески, оставляя обжигающие следы грусти. В крыльях пламени краем глаза сердце видело чередой встававшие представления огня об обидных поступках. Сгорали в сердце печали, что занозами сидели. Кочевник повалиться на тундру без сил. В сердце таежника разгоралась, своя собственная светлая малая искорка - свет надежды. Он понимал, что сейчас та переживает новое рождение большой жизни, ожидающей его впереди. Очень сильно хотелось необычных чудес. Во мраке ночи Солнца луч призрачных надежд, тлеет и осядет иглами льда.

      - Искорка сильна, - сказал таежник. - Сожгла прежней жизни все потускневшие воспоминания в ничтожный миг.

      Простивший боль, обман, предательство в пути таёжном - взошёл на вершину небес любви. Позабыв про ошибки, помнил о главном, что в радостном сердце любое желанье исполнится. В сердце таежника ярким пламенем горел огонь любви ко всему живому, он почувствовал, как чуть-чуть потеплели, засветились его глаза искорками солнца и счастья. Высвечивая солнце из себя, касалась искорка луча свободы огненных стихий.

      - Ты искорка для моего огня? - думал таежник. – Звездой горишь в моих руках?

      Он рассказывал искорке, как на духу, что ёжится сердце в холодных безжалостных мирах, где в солнечных затмениях обитает стылый снег и тьма, очень мало проблесков света. В ледяной тьме ёрзает вакуум бездушия, и затемнённые сердца любой ценой борются за выживание и равнодушно заботятся только о себе. Искорка искренне сочувствовала и мечтала согреть и осветить путь всем. Искорка знала, что у людей, живущих в студеной тьме, можно зажечь светоносный огонь в не согретых рыдающих сердцах. Искорка подносила ладонь к чадящим сердцам, забывшим красоту. Несущая свет искорка, отдавала частичку своего тепла в их закованные ледяной тьмой слепые сердца. В этих сердцах начинали теплом тлеть слепящие созвездия. Свет приходил не только извне, искорки, мелькали в улыбках друг друга, светились в глазах. Мир внутри и вокруг сердец начинал светлеть, вся тундра искрилась и переливалась, как будто у каждого кочевого костра светило много солнц в пасмурные дни. Окуривал оленей дымом, чтоб меньше страдали от гнуса. Лаской приручались Северные олени. Сбывались мечты и новые рождались.

      - Не исчезай, - просил таежник. – Искорка, мне без тебя одиноко. Вместе будем мы сиять.

      - Улыбайся, сияя лучами. Твоё горящее сердце в жестоких обстоятельствах кочевой жизни выработает особую стойкость духа, не будет замечать трудности, - сказала искорка. - Кочуя по тайге, вслед за оленями, станешь истинно навеки счастливым. Познай законы природы, и олени расплодятся в большое стадо, сама природа заплатит тебе благодарностью. Не будут страшны ни угрюмое одиночество, ни сильные морозы, ни глубокие снега.

      Легкая искорка безумной красоты, маленькая, теплая, веселая, рожденная всполохом пламени, оторвалась от дна ущелья и с порывом ветра взметнулась ввысь, думая вернуться на обратном пути. Полёт окрылял её, вызывая ощущение свободы, и она летела туда, куда звало её сердце, уверенная, что это единственный выход из ущелья тьмы. Заботой нежною лучилась и неустанно дарила восторг своей души, на жизненном пути. Горела желанием принести свет и тепло своего сердца, как можно дальше, в каждый уголок горной тундры.

      Последняя искорка вечного Солнца летала, радостная, светлая, ярко горела во тьме, где не было ни тепла, ни света, где было мрачно и страшно. Иногда затухало Солнечное сердечко, отдавая тепло, и вновь разгоралось, в пламени летая. Искорка ни минуты не оставалась на одном месте, задевала огнем таёжные сердца. Сияя во всей красе, она мчалась вперёд и вперёд, на своём пути бережными руками в бесчисленных сердцах зажигала тепло и искорки любви в глазах. Счастьем светилась малая искорка истины мира безбрежного, таежная путеводная звездочка – крылатое Солнечное сердечко.

      - Малая искорка, дала поверить, что в сердце может гореть огонь, – думал таёжник о не недосказанности. – Искорка зажгла тысячи таёжных сердец, но чтобы они не погасли, каждое сердце должно поддерживать своими силами огонь и пламя.

      Русин Сергей

      Моя Тофалария

Дух неба

      Таежник двигался вверх вдоль берега ручья, к левому краю языка ледника, где рядом с небольшим озером была ровная щебневая площадка. Он спешил коротким путем добраться из долины реки в северную часть хребта, к вершине Величественной горы у «Жилища духа», где на каменные плиты снисходит с неба владыка духов. Со стороны озера со скалой на берегу, виднелась широкая седловина перевала, весь цирк ледника, ущелье и с лавинными выносами стена пика вершины. Перевальный крутой взлет таежник прошел правее седловины по петляющей тропе, обходящей скальные выступы. Поднялся по каменной осыпи на седловину, пройдя по гребню, достиг вершины и осмотрелся. Каменные плиты спали, в небо, воткнув верхушку. Как привидение были камни окутаны целующим туманом, при порывах ветра, обнажая грани. В чудесный момент с «Жилища духа», спадал туман, и они открылись во всей своей красоте и величии.

      - В знамениях неба силу почитаю, - спросил таежник. – Истину, скажи, чтоб с радостью кочевать я мог?

      - В своем сердце дай жилище духу, - изрек Дух неба. - Вглядываясь в мир своего сердца, твори.

      Вдыхая мощь небес и гор, таежник понял, что скоро что-то начнется. Смотрел в горизонт между мирами горной и небесной тундры. Тучи перемешивались с залитыми солнцем просветами. В этих просветах орлица учила летать молодого птенца. Обнимала и поддерживала, расправляла крылья к свежему ветру. Исправляла ошибки, внушала премудрости и как в первом полёте опираться на воздушные потоки. Пела о счастье. Таежника восхитили эти создания, никогда они не давали подойти к себе так близко. Казалось бы, совсем не замечая человека, птицы кружили низко, оглашая воздух пронзительными криками. Полет филина за орлами заставил таежника удивиться. Не слышно, полутораметровые крылья огромного филина разрезали воздух. Филин летел плавно, внимательно вглядывался в добычу, делал несколько взмахов крыльями, а затем парил по ветру, как бы отдыхая. Филин охотился на орлов в полете. Быстро догнал молодого орла и ударил. Птенец потерял плавность полета и начал падать. Орлица подхватила когтями сорвавшегося птенца и отважно его защищала, но филин был силен и напорист. Орлице пришлось пойти на отчаянный шаг, отпустить орленка и вцепится клювом и когтями в не прошеного гостя. Обнявшись, ни полетели в низ. Орленок потерял их из виду, снижался и упал на огромное гнездо «Жилища духа». Он поднялся, валился, пытался разбежаться и взлететь, но горной тундре не было, ни конца, ни края. Он очень надеялся, что мама победила. Напрасно звал орлицу. Криков орлиных слышно не было. Очень сильно болело крыло. Духу неба стало холодно в вышине. Туман усилился, видимость упала. Внезапно налетел сильный порыв ветра. Дух неба заплакал дождем. Слезинки замерзали и кружили снежной метелью. Горную тундру засыпало пеленой снежных хлопьев. На камнях, таежник увидел орленка при падении повредившего крыло. Орленок, терпя боль, попытался взлететь, но лежал на каменных плитах, сжав до судороги клюв.

      - Птенчик орла замерзнет, – подумал таежник. - Может поскорее уйти или подлечить и отправить летать обратно в небо?

      Орленок, распластав свои крылья, страдал, от боли и переохлаждения. Он трепетал и пронзительно кричал, подзывая мать. Взрослые птицы в снегопаде не кружили вокруг и не кричали. Взял орленка на руки, осмотрел. В руках был птенец-слеток. Орленок почти полностью оперился, но летал пока еще плохо. Виднелись открытые повреждения. Таежник чувствовал, что суровый филин не прекратил охоту и нагонял страх. Его очень трудно было заметить в опускающихся сумерках, и он подлетел бесшумно и неожиданно с неба. Таежник от филина собой прикрывал орленка. Очень большая птица с большим размахом крыльев, изогнутыми и острыми, как ножи когтями глубоко впилась в руку таежника. Таежник не потерял способность к сопротивлению и камнем сбросил с себя хищного зверя. Прижав орленка к груди руками, грел теплом собственного тела, и кормил его мелкими кусочками мяса. Таежник взялся за то, о чем не имел ни малейшего представления. Лечить гордую птицу не просто, но не простил бы себе, если оставил ее замерзать одну. Старался идти очень осторожно. Молча сделав крюк по скользким камням, спустился к краю скалы. У кедра с ветками и сучьями способными гореть, под навесом скалы нашел сухой участок для разведения костра. Решил остаться здесь на ночевку. Шансы на выживание орленка в руках таежника увеличились. Орленок попытался встать на ноги, но сваливался. Таежник соорудил ему теплое гнездо. Вправил крыло и ногу орленку, помазал кедровой смолой, напоил отваром трав. Перевязал и свои раны. Чувство времени начало теряться. Таежник и орленок погрузились в сон.

      - По таежным преданиям, встреча с филином наяву не принесла ничего благоприятного, но что означало его появление во сне? – думал с содроганием таежник. - К чему снился крылатый зверь белого цвета?

      В плену нахлынувшего сна, скупой на слова филин издавал внезапные глухие звуки, пугающе резко и громко ухал. Его глаза ужасно горели на фоне черного неба. Он страшил и преследовал вздрагивающего хозяина сна. Наяву проявил бы таежник мудрость и проницательность в сложной ситуации. Устраняя ее, тщательно обдумал свои действия и старался увидеть то, что не могут заметить другие. Осторожный сновидец убегал от филина и чувствовал страх нападения на орленка.

      - Что если не удастся вылечить орленка, и вернуть ее в природу, – беспокоили таежника разъедающие изнутри мысли. - Сможет он летать, либо нет?

      Необходимо, вернуть птенца орлице, что бы он знал все, что нужно для жизни в горах. Долго пожив с человеком не сумеет добывать себе корм и опасаться врагов. Хозяин сна решил не приручать орленка, не кормить с рук. Орленок во сне, вел себя, как человек, разговаривал, предупреждал о том, что сновидец наяву получит. Что спящий таежник узнает какую-то тайну, которая его удивит.

      Проснувшись утром, таежник заметил, что под навесом скалы достаточно темно, вход присыпало снегом. Не отчаиваясь и поддаваясь панике, он вылез из убежища и убедился, что снегопад немного поутих. Кричали птицы – орлы, кружили над скалой, принесли зайца орленку кушать и скрылись. Таежник вернулся обратно. День прошел. А ночью появились такие звезды, каких таежник ни разу в жизни не видывал. От полноты чувств забилось сердце и зажигалось огнём и таяло в счастливом мираже. Выздоравливал орленок, ел то, что старшие приносили, летать таежник его потихоньку учил, и крыло заживало. Дрожа, сгорая, просто веря и подымаясь вздохом в небо, тонул в ветре. Сердце билось всё сильней, познав пленительный восторг, бушующих страстей, похожие на сказки. Духи чувствами играли. На волю птенца тянуло. Таежник ощутил родство душ, они были, как половинки одного целого. Ближе не было под небесной и горной тундрой никого. Таежник, лишь дополнял поток общих желаний. Он мог ошибиться, но сердце не ошибалось никогда. Тепло чувств не покидало сердце. Дух жил в сердце и давал силы думать хорошее, ведь мысли в горной тундре материальны.

      - Мы дети гор и неба? - вопросил таежник. - Мы неразрывно спаяны с тобой?

      - Это наш родимый дом от края и до края, - ответил Дух неба. - Чувствуем себя мы слитыми в одном.

      Утром сквозь тучи прорвался луч восходившего солнца, золотым светом освещая небеса и давая начало новому дню. В небе птицы метались и шумели. Смелый таежник, нес птенца, подымаясь практически прямо на гору, сначала по голому льду, а затем по снегу лавиноопасного склона перевала. У «Жилища духа», где нашел молодую птицу и посадил ее на каменные плиты. Орленок не взлетал в ожидании ветра. Сидел, вертел головой, осматривался. Орлы в воздухе зависли. На мгновение тихо стало. Орлы снова закружили вокруг. Растерявшийся, таежник стоял посреди горной тундры, а над ним, низко-низко пролетали орлы.

      - Дух неба - источник силы, прими любовь наших сердец, - произнес таежник. - Пусть взлетит на крыльях в небо, эта юная благородная птица.

      Орлица храбро выставила клюв и когти, пролетела над головой таежника. Он быстро удалялся от этого места. Орлы кружили все ниже-ниже. Вдруг орлица запела песню-крик. Встрепенулся возмужавший орленок, смахнув с перьев льдинки. Крылья расправил, сделал шаг и взлетел, устремляясь неудержимо в небеса над глубоким ущельем к солнцу. Небесные птицы без страха и боязни зажили своей собственной счастливой вольной жизнью.

      Русин Сергей

      Моя Тофалария

Ловцы счастья

      Высоко в небе подчиняя стихию воздуха, диковинной красоты перелетные птицы свободно распахнув крылья, летели стройным клином над холодными скалами гор. От птичьего крика горы в выцветшую твердь поднимали глаза, и восхищенно рассматривали пролетающих птиц. Весной похожей на осень, мокрый снег и дождь, брызгами ветра прикасались, к снежным горам.

      - Унесите нас птицы, - просили горы. – Туда, где всходит яркое, круглое и жаркое Солнце, и звёзды светят ярче, чем Луна.

      Рассекая воздух, мимо гор равнодушно пролетели гордые птицы. Обгоняя друг друга, спешили к заманчивым тайнам светлых миров. Среди них была совсем малютка, не очень красивая, немного наивная птичка, но в окружении перьев лучиков, чуть-чуть похожая на солнышко. Горела любовью, немного не обычная, ни разу не пойманная, беззаботная птица. Сердце птицы трепетно билось в груди, как осколок неба излучало удачу и счастье притягивало. Горы, восхищенные странною птицей, звали малютку, отстающую от стаи, просили не потеряться в пути, а приземлится.

      - Птица висит и кружится средь небес, - всхлипнуло эмоционально вершина Желания. - Рвется в сердце тепло и радость.

      В пути встречала залетная птица много высоких вершин, ни одна гора не интересовалась ей. У птицы весь мир и голова закружились. Соблазненное нереальной красотой, несмышленое чудо, сделав круг, опустилось на одинокую вершину Желания. Гора вдруг ощутила её прикосновение и тепло живого сердца. С неба ничего подобного не прилетало, и вершина изумилась. По крутым склонам горы захлебываясь текли ручьями тусклые и горькие слёзы страданий.

      - Доброе утро. Кто ты? И как тебя зовут? - спросило Желание. - Нахожусь в плену ни с чем несравнимых чувств?

      - Я весенняя птица счастья. Буду рядом с тобой каждый миг, - сказала лучезарная птица. – Осветить я сумею кочевые тропинки.

      - Оглянись. Стань земной. Горный мир серых теней немного иной, - щемящею болью, сказало Желание. - В чародейство не поверят от слез намокшие крылья.

      - Избежать ошибок нельзя, - сказала лучезарная птица. – Опыт даст отличный ответ.

      - Может в болото уводит тропа, - сказало Желание. - Суть понять невозможно.

      - Посмотри реальность обратную, - сказала лучезарная птица. – Лучше судьбе уделять внимание.

      - Грустно без успеха, - сказало Желание. - Хотелось небес высоты.

      - Стремись к лучшему в заботах, - сказала лучезарная птица. – Забудь излишнее стремление.

      - Отвернулась удача, провожая земное время, - сказало Желание. - Улыбки и смех звучат далёким эхом. Пропаду среди пропащих?

      - Не грусти, - сказала блестящая птица. – Сияние радостных глаз угрюмые мысли отводит. Не обманывая совесть, сердцем лети за мной в заоблачные дали.

      - Незримым крылом ты коснулась страданий, - спросило Желание. - Разбудила запрятанные воспоминания. Могла бы ты остаться здесь?

      - Нет. Получишь чудеса здесь и сейчас наяву, - ответила блестящая птица. – Твори добро, и шикарные сбудутся сказки. Мне совсем в другую сторону.

      - Не забывай, - едва дыша, спросило Желание. - Под крыльями твоими хорошо и тепло. Ты прилетишь ко мне?

      - Возможно, – ответила птица. - Даю тебе обещание. Сердцем жди.

      - Это печально! – сказало Желание. – Но ещё печальнее будет, если я вообще больше не увижу тебя.

      Вершина Желания была счастлива, услышав всё это, вместе стремились сердцами они на свободу, и плакали от печали. Желание образумилась, набралась разума, ее сновидения реальны, на глазах появились блестящие слёзы радости. Птица вспорхнула и в прекрасном состоянии полёта, в высоте шире обозревала горы. Этот мир птице нравился, встречала в одно мгновенье чудные грёзы и существующие реальности.

      Появления птицы, с нетерпением ждала вторая устремленная вершина сокровенная Мечта. Манила она птицу и звала. Мечтала вершина Мечты без злобы и без зависти любить весь мир, сотканный из любви, быть любимой и восхищаться. Сердце вершины Мечты было разбито в ожидании счастья. С горы искрился и стекал, как слеза, чистый ручей.

      - Легкие крылья и счастливая улыбка отражаться в моем взгляде, - вздохнуло мыслью Мечта. - Принесла нам добро и покой.

      - Ты чудесно мала и почти не различима, - сказала светозарная птица. – Потрясаешь роскошными крыльями.

      - Я слаба в ожидании чуда, - сказала Мечта. - Ты меня воплотить сумеешь? Не оставишь меня? Помечтаем вдвоем о хорошем.

      - Золотыми словами обманешь? - сказала светозарная птица. - Мечта ты станешь явью?

      - Дорог дивный мир без страданий, обид и боли, - не волнуясь, сказала вожделенная Мечта. - Не хочу иной судьбы.

      - Сердце свое отвори, - сказала светоносная птица. - Много радости сделать мы сможем.

      - В мыслях чародейственная красота, - манила Мечта. - Охватим вдвоем необъятное.

      - Чарующие жить мешает суета, - сказала светоносная птица. - Ощутить полёт интересно.

      - В утешении моя суть, - сказала Мечта. – В сердце не иметь печали.

      - Не скрывая нежности и ласки, уводишь в дальний путь, - сказала милая птица. – Силой жизни улучшаешь настроение.

      - Есть мечтать о чём, - улыбнулась во тьме Мечта. - Мгновенье призрак счастья длится. Как хорошо нам вместе!

      - Ты всегда находить свой путь, - сказала светоносная птица. - Судьба пойдёт своей тропой.

      - Во сне и дреме надеждою греешь сердце, - произнесла Мечта. – Верю счастье можно ощущать.

      - Приятно полетать и во сне и наяву, если есть о чем мечтать, - сказала светоносная птица. - Парить без границ и без преград осуществляя страстные стремления.

      - Спокойной ночи, - произнесла Мечта. - Испытали блаженно в осознании побуждения.

      - Привыкай счастливой быть! - сказала светоносная птица. – Сердцем научись расцветать и искренне удивляться. Любить в ожидании нового дня.

      Бесконечно суровую реальность высоких и низких вершин, мгновенно сладким призраком счастья вернулась весеннее чудо из чудес. Махнула крылом малюсенькая птица, от прежних отуманенных неба и гор оттолкнулась и расколотой молнией полетела к озаренной новой жизни. В блеске безумства звёзд, и солнечного света, распахнув сердце настежь, быстрым временем мчалась птица, добротою наполняя сердца вершин. Пролетев через дальние дали, выдыхала радость, озаряя лучистым светом, исцеляло, спасало, грело, проносилась немножечко мимо незапертого бездонного мира.

      В отсветах дней и ночей глотая радость, вершины Желания и Мечта наяву и во сне наблюдали за летающей заветной птицей, друг друга ни на миг не покидая. Незримо ощущая, что их больше, чем вдвое, принимая жизнь целиком, по-иному. У вершин снова появилась надежда, перелетая птица счастья, однажды вернётся и может остаться навсегда. Светоносная птица, расправив нежные крылья, счастьем обернётся. Вершины, вытирая слёзы радости, вдруг прозрели, счастье ловить не надо, его тонкое очарование чувствовали внутри.

      Русин Сергей

      Моя Тофалария

Ласковая Ласка

      Без таежницы тайга, тундра и стойбище стали серыми и скучными, их наполняла пустота. Не радовали закаты и рассветы. Под звездами у костра одному таежнику невозможно было согреться. От усталости веки смыкая ночью, таежник грезил вновь и вновь ласковых признаний. Сердце, играло воспоминаниями, томилось и говорило, что оно скучает и не вынесет муки. Сердца стон никак не мог уняться.

      - По тебе скучают, - звал Суглан. - Шлют тебе привет!

      Суглан, был хороший повод собраться вместе с друзьями, похвастаться добычей и таежными историями. Обрадовалась таежник. Забилось сильно-сильно у него сердце - пыталось вылететь. В груди колотилось, как окрылённая птица. Он почувствовал себя диким зверем в неволе и ждал от этой встречи только чуда.

      - Я хочу быть рядом, - шептал таежник. - Хочу к сердцу прижать!

      Собрался кочевать на Суглан, а затем с места на место на новые места, через бурные реки и крутые горные перевалы. Стоял на раздвоении тропы, считая перевалы, часы, камешки и хрусталики льда. На перепутье вел себя неспешно, плёлся по тропинке, выбирая путь к себе и от себя.

      Мечтал Таежник, явится на сакральный праздник похожий на солнечную сказку, в которой надежды воплощаются в реальность, где много подарков и внимания. Надел амулет, бережно охраняющий его богатую фантазию. Медленно покинул стойбище оленей пасущихся на краю тундры, возле самого неба и кочевал налегке. Он хорошо ориентировался на местности и умел выбирать такие места, по которым не могли ходить другие. Одинокие горы укрывались дождливой печалью и ранними сумерками.

      Таежник не остановился, он бросил вызов горам. Решил, что обратного пути нет. Либо победит, либо горная тундра сделает так, что никто не узнает, что снилось таежнику. Тундра снова обманула его и завела очередное болото. Кружили и кусали комары и оводы. Снова и снова он шел через болото, перевал, тайгу, болото, перевал и болото. Кочевал таежник по тропинке на самый крутой перевал и Луна ему путь освещала. Совсем темно стало, но он не остановился. Для таежника нет ничего печальнее, оказаться на перевале в темную ночь, посреди моховых болот. Ища следы, он бродил по кругу и возвращался на свои следы. Устало передвигая промокшие ноги, поднялся на горный хребет и подошел к озеру, из которого текли родники. Остановился немного передохнуть.

      - Неужели я прошел так мало? – думал таежник. – Моя жизнь видна, как на ладони. Принеси удачу.

      Загадав желание, завязал нарядную ленточку к священному дереву и увидел Ласку, сжавшуюся в теплый пушистый комок. Таежник смотрел на зверька, как завороженный. Испугавшись, Ласка легла и скребла задними лапами снег, изгибаясь, продолжала неравную борьбу страшными челюстями уловистой петли. Ласка не хитрила и не притворялась. Ужасно любопытной, ей все надо было понюхать и потрогать. Бегая и прыгая по горной тундре, заглядывая под каждый кустик да в каждую норку, шалунья Ласка угодила в западню браконьера засыпанную снегом. Таежник слышал тихое рычание Ласки, превращающееся в болезненный хрип. Не сломлен был хищника дух.

      - Здравствуй, миленькая Ласка, - сказал таежник, - Тебе нужна помощь?

      - Помоги мне! Нет другой надежды, - вздохнула Ласка. - Молнией жжет холодная сталь капкана.

      В небе ночном бледно светила Луна, освещая высокие горы. Ласка сжала острые как лезвия зубы сильнее и сидела неподвижно, как каменная не моргая, захватившая лапку за пальцы давила ловушка. Косточки хрустели, и боль пронзала гибкое тело от ушей и до кончика хвоста. Таежник, называя ласковыми словами Ласку, распахнул тени гибельного самолова и со стоном вырвался зверек на волю. В сладкий момент Ласка, мотая головой, сумела стремительно встать против него на задние лапки, поджав пораненную лапу, как перед боем и смотрела на него взглядом, светящимся таежной мудростью. Встретились взгляды, в них вспыхнули вмиг миллионы огней. Глаза таежника молча, глядели слезами разлуки. Таежник стал с Лаской разговаривать.

      - Иди, - сказал Таежник. - Ты можешь.

      Ласка слушала слова своего избавителя, блестела бусинками глазами, в которых сверкнула слеза. Благодарная Ласка щекой к руке таежника прижалась и осталась с ним. Она стала самым лучшим и преданным другом.

      - Если можешь, оставайся, - сказал таежник. - Не будет теперь одиночества рядом.

      С преданной страстью взглянул на него смелый и вольный зверь из дикой природы. В искренность, веря, окружила своей лаской и заботой, и считала таежника своим братом. Мысли их были близки. Понимала все с намека. Спала вместе со своим спасителем и не на миг не расставалась с ним, кочевала и ходила на охоту. Не касалась рука, а хотелось погладить зверушку. В Ласке увидел таежник, брошенный вызов судьбе. Отдергивая руку, замечал счастье любви. Молчал стихами.

      - Сбежит вдруг по мордочке слезка, - думал таежник. - Ощущаю разлуку.

      - Ты ведь меня не прогонишь? – беспокоилась Ласка. - Искать меня не пойдешь?

      Ласка чувствовала в своем избавителе вожака, главного лидера и, естественно, ему подчинялась. Мягкие нежные губы коснуться руки таежника, Ласка ласкала ее. Исходили таежные тропы, куда не ступали не зверь, не человек, Ласку тянуло согреться, только с освободителем. Просидев всю ночь, когда всходила луна, вспоминал родное стойбище, но наутро вставал и кочевал опять за ней. Скользнув среди скал белой тенью, в таежные дебри вела Ласка его за собой. Хозяйка горно-таежных мест награждала терпенье таежника. Не расставаясь, кочевали в дождь и зимний голод, в стужу и холод, от изнеможения падая, счастливы были одни. Старался не обижать ее своим не вниманием.

      - Зверя к ласке людской приучил, - думал таежник. – По тоскует и перестанет ждать.

      Таежник абсолютно бал уверен в том, что разумная Ласка понимала его. Он следы читал, где шустрая, ловкая и быстрая хищница Ласка зверя одинокого находила и ждала. С ласковым, преданным зверьком вместе по тропам всегда с добычей шли. Мстила Ласка не только за себя, но и за таежника, ели ему угрожала опасность и причиняли вред. Ласка украла таежный покой таежника, во сне он стал воображать, слышать и видеть. По ночам, образ сна, бесшумно и незаметно подкрадывался и садился на уставшие глаза. Хороший таежник всегда различал важные знаки, и он закрывал глаза руками, чтобы горы не смотрели его грезы.

      Ласка являлась к нему в облике юной красавицы. Держалась она свободно и легко. Ее сердце дрожало, как перелетный листик. Они обменивались взглядами, улыбками, рукопожатиями и амулетами. Подарил таежник любимой свой чум, и они окунулись в атмосферу таежного быта. Грелись у очага, сидя на оленьих шкурах, в радости пробовали блюда таежной кухни. Он негромко проговаривал ей стихи. Отдавали взаимно всю свою любовь и ласку и счастье. Терпели и благодарили за присутствие в жизни. Жили на стойбище, как в сказке, уверенные, что не зря ждали друг друга, радость узнали и обожали все капризы. Тепло ее сердца греющим лучом освещало праздник любви.

      Девушка-ласка могла навсегда с таежником оставаться на перекрестках счастья. Настало время белой красавице дерзко вперёд из сна возвращаться. Запела она песнь о том, когда звездочками небо озарится, открывая сердцу тропинки в пространство, она возвратится. Услышали ее настроение мерцающие звездочки и заплакали, устремленные горы намерзали льдом, им не хватало воздуха, не отпускали сны.

      - Взлетим вместе с мечтами, - сказала Ласка. - Если верить в мифы, они оживут.

      Радужные грезы утешали, примиряли с суровой таежной действительностью. Таежник заглянул в свое сердце, оно от сна очнулось, росою капали слезы. Между звезд распахнутых весело петляя, спешила тоненькая тропинка, по которой шла Ласка по имени Любовь.

      Русин Сергей

      Моя Тофалария

Росинка любви

      В мягких тенях тихого сна молодая и красивая раскаленная Комета, блистательной искрой золотой спешила из глубины космоса. Вольным космическим снежком блуждала во тьме среди жарких небесных светил и ледяных планет. Закованная в лед туманная странница, пугаясь солнца, свистела знойным вихрем, оставляя за собой большие пламенный газовый хвост. Среди мелких звезд красноватой чертой подметала скользкие небесные тропинки, стирая границы между мирами. В начинающихся сумерках, бродящая звезда сияла изумрудным светом, ярче лениво стоящей вечерней Венеры. Сквозь светящийся прозрачный хвост, хорошо просматривалось небо звёзд рассыпанных в пыль. Низкая Луна сверкала в полную мощь, о песчинки звёзд шурша. Обожженное небо Земли проходило сквозь метеорный поток небесной гостьи. Зажженная звездным дождем горела холодным свечением роса на горной тундре. Замерло замороженное время в бесконечности, все мечты замотались в снежный комок. Темнело закатное Солнце, окрашенное в багровые оттенки. Сон и явь приняли Комету за посланницу всех небес и загадали желания, надеясь, что пока звезда катится, оно непременно исполнится.

      Неожиданность появления в чёрно-зелёном небе заветного предка в необычном чтимом виде Кометы с двумя светящимися хвостами удивило таежника.

      - Сновидение за явь принимаю? – таежник, не пряча взора, спросил сон и явь. – Сакральная странница поведает историю сокровенных снов?

      - Небесное знамение! - сказал зачарованный Сон. - Вижу возвышенное небо, каким оно торжественно бывает.

      - Какое великолепие! – мило сказала чудесная Явь. - Холодный лед разожжет трепетный огонь.

      У кочующего по горной тундре Чело-Монго таежника был лекарственный мешочек и амулет с частичкой неба разрисованный фигурками и точками планет. В самом центре амулета, находилось Солнце окруженное лучами. Таежник сравнивал амулет с небом и убеждался, что это явно плавное движение, было не сон и не выдумки. Хвостатая звезда казалась неподвижной на звездном небе, но таежник ежедневно отмечал на амулете ее положение относительно звезд, как отмеряют жизни мгновения. Комету насквозь пронзали лучи огромного и красного закатного солнца и ее освещение, усиливалось. Шар льда разогревался, а ярко-белые и красные хвосты, Солнечным ветром были направлены в сторону от Солнца. Вселенная дрожала в испуге ожидания. Началось удивительное превращение во мгле заснеженной. Замерзшая Комета расширялась, светилась, будоража воображение. В глубине прохладной глыбы льда было маленькое сердечко, живая росинка дочка космической ночи.

      В сердце Кометы жило только одно холодное огорчение. Она была одинока на небе, хотя звезды пели ей весёлые песни. Не радовала ее, однако, приветливые улыбки планет. Сердце ее было тихим и печальным. Чистой слезой незлобной скорбел брильянтик росинки. Засыпали космические дали, а густые туманы клубились над созвездиями, Комета увидела Солнце, одиноко кочующее по небу. Она собирала цветущие звездочки, астероиды и планеты. Не сдаваясь сну, Комета с восхищением по-детски смотрела в глубокие, словно озера, глаза Солнышка, не в силах напиться. В бликах зазеркалье зрачков безропотно тонула. Волнами бежали холода мурашками по коже при мыслях о запретных снах и яви. Сердце-росинка не любила тени, жаждало солнышко ближе узреть.

      Надменная ледяная Комета полюбила это светило, и каждый день с нетерпением ждала встречи с ним. Солнце так же, было одиноко на земном небосводе в космической пустоте. Блестящая Комета обольщала светило, светилась улыбкой, ласкало нежными дуновениями, вздыхало и пело. Услаждало самой нежной музыкой, самой прозрачно-невинной дымкой и укутывало в прозрачные одеяния, уносилась высоко и далеко-далеко на небесные тропы, превращаясь в звездочку, и возвращалась. С той поры каждую ночь можно было увидеть на небе странницу. Это была в лучах солнца купающаяся Комета.

      - Ты любовь разжигаешь во мне, - нервною дрожью клялась Комета. – Сердце тает и бьётся сгорающей искрой.

      Солнце, не давало ей ответа, одиноко оставалось в золотых лучах среди космических небес. Солнце не прощалось, но и дальше взгляда не подпускало Комету. Слишком явно прожигало границу, вдоль сердца Кометы трещину. Тихой болью выгорала любовь, в сердце росинки изнутри, без огня заревом пылая. И ледяная странница морщилась, перепутанные крылья, сложив, в сердце, скрывая огонь, по новому кругу сумрачных обрывов, начинала блуждать и кружить, новой встречи с Солнцем искать. Находила и снова теряла. В любовь с Солнцем не играла.

      - Скажи, что это случайная прихоть, и я забуду? – просила смущенная Комета. - Сделаю шаг от тебя и застыну.

      Тоской и грустью измученная и не в силах совладать ослепительно яркая звезда с длинным светящимся рубиновым хвостом, неотрывно смотрящая на Солнце падала в радость? Дивное сердечко росинка не отдыхало и не засыпало. Оно не зябло и не мёрзло, оно спасло Комету от леденящего холода. В умеющей открывать свету двери любви росинки отражением купался весь мир небесный, пытался согреться, растворялся.

      - Ты умеешь красиво мне сниться, - шепотом выдыхала признание Комета. – Нежно тревожишь мысли.

      Комета, без огня пылая, мыслями следовала за светилом по дорожкам, где бегало Солнышко. Задыхаясь, ощущала в нервах груди тугие лучи. Пробовала не любить, не получалось. Дрожала от холода. Наискосок напоказ летала. Их тропинки пересеклись во времени и пространстве. Замороженным льдом смотрела Комета на закатное солнце, по нему так вздыхала и страдала, в гранях лучей видела собственное отражение. Горячее сердце капелька-росинка без хлопот зимовала в глыбе льда. Приближаясь к спокойно-безразличному светилу сердце капелька-росинка, горело любовью, пылало и таяло. Холодный, твёрдый не тающий лёд и снег неустанно белой метелью мечтал жаркого Солнца лучи покорить.

      - Сердце замирает, ему в груди неуютно и тесно! – грезила наяву Комета. - Не могу загадывать и ждать. Воочию укради меня Солнце из ледяного плена вселенной и согрей собой.

      На миг, оставив дыханье, ворвалась в тайну залитую жарким огнем, забывшись, лёд влюбленного сердца, таял, выплескивая душевные слезы. Равнодушное светило затаившись, купалось в романтической дымке, жадно навязало свои правила, вскипело брызгами огня.

      - Мои мечты не явь, с тобой светило мы не вместе явно, - закрытыми глазами лепетала Комета. – Наяву безумно сердце рвется обожать мечты.

      Переливающейся на солнце глыбе льда врезаться в бессердечное Солнце не удалось, она внезапной болью вытянулась огненным хвостом, расстроилась, огорчилась. Теряя контроль невозвращения, Комета факелом летела в оранжевый жар к свету, но хрустящим льдом была разорвана вблизи звезды. За смелость неразумную, в объятиях полыхающего адского пламени, раскололась на осколочки невидимки. Сыпались звездопадом в золото одетые слезинки и льдинки. Сердечко жалобно сгорало огарочком упавшего счастья.

      - Снег горчит страданием, - задумчиво сказал унывающий Сон. – Опускаясь в бессонницу с запахом грусти, лед прозрачен и светел.

      - Гарь огорчения и слякоть плачущего неба приснились мне, - сказала мимолётная и неповторимая Явь. - Стало прохладно, остыла позолота. В раскаленных льдах согреем сердца.

      Согретая звездным дождем на границе горной тундры между сном и явью, прозрачным изумрудными брызгами разгоралась, алмазная роса. Негреющее солнце ускользнуло в дрожащую мглу. Охладевшее небо все созвездия зажгло. На крыльях ночных стали на привычные места искристые звезды и вновь родился особый свет не ставших явью сновидений.

      Русин Сергей

      Моя Тофалария